Якутский Лох

Так уж устроен человек — не может жить без сказки. Причем время и прогресс не могут избавить его от этой привычки, скорее, наоборот. Если раньше человек верил в лешего, якобы морочащего его в лесу, то теперь в сказках для взрослых появились НЛО и чудо-вища типа Лох-Несского. Причем всегда найдутся люди, на вид вполне вменяемые, которые поклянутся, что сталкивались с нечто подобным, как говорится, нос к носу.

Летом 1984-го года в моем рабочем кабинете появились двое. Прежде чем пойдет речь об их приключениях, необходимо с ними познакомиться.

Итак, Александр. Двадцать восемь лет. Кабинетный работник одного из геологических управлений. Фигура увлекающаяся, способная, поддавшись душевному порыву, совершить необдуманный поступок. Внешность удивительно соответствует характеру: брюнет с правильными чертами лица, резким изломом бровей и дрожащими при эмоциональном возбуждении ноздрями. При невысоком, метр семьдесят, росте у Александра были широкие плечи и развитая мускулатура.

Другой, невысокий, худощавый парень, был одет в кирзовые сапоги, брезентовую куртку с капюшоном и шляпу с москитной сеткой. На боку висела полевую сумку, что красноречиво свидетельствовало о его причастности к полевым работам. Первое, что бросалось в глаза, — роговые очки с толстыми стеклами и извиняющаяся улыбка на бритом, бледном лице. Звали его Дмитрий.

— Разрешите, Николай Анатольевич.
— Входите, Александр. Если вы вертолет просить, сразу говорю — нет возможности. Видели, целый лагерь возле вокзала? Все ждут очереди. Пожары у нас, — предвосхищая возможную просьбу, заговорил я, по-приятельски протягивая руку.
— Да нет, у меня на этот раз личное дело, — Александр буквально упал в кресло напротив стола. — Вот коллеге из Москвы нужно помочь попасть в одно местечко.
— Личное это запросто. В какое место?
— На озеро Лабынкыр… Как-нибудь… Я заплачу, — пробормотал Дмитрий, поправляя указательным пальцем очки.
— Лабынкыр? Где это?
— Вот, — Дмитрий вынул из полевой сумки карту, подошел к столу и показал на точку.
— Мы туда не летаем. Вам в Оймякон нужно, а там уже искать, как до этого озера добираться.
— Да?
— Там что, экспедиция работает?
— Нет. Я сам. Мне нужно туда.
— Как это «сам»?
— Ну, сам хочу побывать.
— С одним рюкзаком и накомарником? — с усмешкой спросил я.
— А что?
— Там, уважаемый, полюс холода. Нет ни гостиниц, ни столовых, ни туалетов.
— Я это понимаю.
— А если понимаете, на что же тогда рассчитываете?
— На себя.
— Однако, — с нескрываемым любопытством взглянул я на смельчака. — Есть еще один вариант. Летите в Хандыгу, рейс через час. Оттуда иногда летают вертолеты в интересующий вас район. Найдете там командира звена Петра Васильевича, он, я думаю, поможет.
— Спасибо.
— Подожди, Анатольевич, — вмешался в разговор Александр, — наш гость погорячился. Ясно, что он не один туда собирается. Нас будет трое, и все, что нужно, мы, конечно, возьмем. К тебе потому и пришли, что на рейсовом самолете все не увезешь.
— Так. А что тебе-то там делать, на озере этом? Рыбу ловить?
— Да нет, искать там будем Лох… Забыл, как его. Лоха, короче.
— И давно Лох там потерялся?
— Да, говорят, пару миллионов лет назад, — засмеялся Александр
— Извините, — опять заговорил Дмитрий, — Александр имел в виду доисторического ящера, схожего с Лох-Несским чудовищем.
— Так. Вы, мужики, сюда пошутить пришли, да?
— Да какие шутки! Есть сведения, что в этом озере на самом деле живет какой-то монстр.
— Понятно. Все равно мы туда не летаем.
— Ну, а через Хандыгу?
— Записку напишу Васильевичу, а с ним сами договаривайтесь. Устроит?
— Устроит, — согласился Александр.
— Чай будете?
— Конечно, будем. Чай не пил, какая сила? — весело ответил Александр.
— Думаете, я вам просто так чай предлагаю? Нет, мужики, вы мне должны про Лоха этого рассказать. Что там за крокодил такой завелся и откуда информация. Идет?
— Дима, расскажешь?
— Хорошо.
— Вы садитесь, Дмитрий. Как говорится, в ногах правды нет.
— Итак?
— Есть теория, что в некоторых водоемах нашей планеты могли сохраниться доисторические животные. Как это могло произойти, вопрос отдельный, я о нем говорить не буду. А вот о конкретном существе из озера Лабынкыр я впервые прочитал в старом номере журнала «Вокруг света». Заинтересовался, нашел записки из дневника начальника геологической партии Восточно-Сибирского филиала Академии наук СССР Твердохлебова и техника-радиометриста Башкатова. Эти геологи наблюдали гигантское животное еще в июле 1953-го года в озере Ворота, что находятся недалеко от Лабынкыра. Я начал собирать материалы по этой теме и в результате убедился, что рассказанное Твердохлебовым может быть правдой. Вот, чтобы проверить это, я и хочу попасть на озеро.
— И как он выглядит, зверь этот?
— Обыкновенно: огромное туловище с четырьмя ластами, длинная шея с маленькой головой.
— Интересно. Но не понятно, как же он подо льдом может жить, чем питается и дышит. Это, как я понимаю, не рыба?
— Наверное, впадает в долговременную спячку, как некоторые современные земноводные.
— Понятно. Но если он спит, как вы его найдете?
— Взорвем озеро, — выпалил Александр.

Вот так начиналась эта история.

Через неделю компания, к которой присоединился еще один романтик по имени Виктор, высадилась на берегу озера Лабынкыр. Местность вокруг озера оказалась более гористой, чем предполагалось. В долинах просматривались многочисленные озерки, болота и ручьи. Место для лагеря выбрали на мысе восточного берега, строго напротив центрального острова. Недалеко было еще одно маленькое озерцо, соединявшееся с Лабынкыром ручьем. Кругом громоздились сопки, поросшие у подножия редкими лиственницами. Макушки некоторых сопок покрывал стланик, другие серели голыми, безжизненными камнями. За сопками небосвод подпирали суровые горные вершины. Тихая, гладкая, как лед, вода отражала бледно-голубое небо. Недалеко от берега летела чайка. Чахлые лиственницы с редкими, короткими ветвями составляли прозрачный лес. Нудно гудели комары.

— Дима, а озеро-то громадное. Как мы тут твоего Лоха искать будем? — спросил Александр, вглядываясь в бесконечную водную гладь.
— Он нас сам найдет, — ответил Дима, шаря в своем безразмерном рюкзаке. — Главное, ему приманку положить.
— Какую приманку? — спросил Виктор. — Сашку?

Все засмеялись.

— Нет, Сашка нам самим пригодится. А вот оленя подстрелить не мешало бы.
— Ну, это не проблема, — заявил Александр. — Только как он эту приманку унюхает, если озеришко это, судя по карте, длиной четырнадцать километров, а шириной четыре?
— А здесь кто-нибудь живет? — Виктор вынул из ящика топор и попробовал пальцем лезвие.
— Откуда? Говорят, осенью приезжают рыбаки, а так местные это озеро стороной обходят, боятся местного чудовища.
Известно, что ближайший поселок Куйдусун находится к северу от нас, примерно в ста километрах.
— Ладно. Давайте палатку ставить, лагерь обустраивать и рыбу ловить, иначе помрем с голоду, — подвел итог Виктор.

На камнях, под которыми невероятной глубины вечная мерзлота, в простом спальном мешке, брошенном на подстилку, не поспишь. Пришлось рубить жерди из чахлых лиственниц с липкими, занозистыми стволами. Рады бы лапника елового добыть, да негде, вокруг только не раз горелые лиственницы, ягель да кустики голубики. Лишь Виктор, бывший геолог, прихватил с собой оленью шкуру, способную победить холод любой, даже вечной мерзлоты.

К вечеру спустили на воду пятисотку — большую надувную резиновую лодку. Перебрав пару сетей, Александр и Виктор поплыли искать удобное место для заброски сетей, а Дмитрий взялся устанавливать на берегу так называемые средства объективного контроля. У кромки воды он поставил два штатива с фотокамерами, в воду опустил градусник для измерения температуры, на валун аккуратно поставил портативный магнитофон с огромным микрофоном. Потом подумал и завернул магнитофон в целлофан. Осмотрев все свое хозяйство, вынул блокнот и сделал в нем первую запись: «18 августа. Разбили лагерь. В 18.00 установил приборы наблюдения. Погода ясная. Много гнуса. Первые впечатления: край очень суровый. Озеро лежит на месте центрального моренного амфитеатра на Сордонохском плато. Берега и дно — валунисто-галечные. Вода пресная и прозрачная. Водорослей нет. Температура воды у берега + 12 градусов. Следов неизвестного животного пока не наблюдал».

Закончив фразу, Дмитрий поднял глаза от блокнота и замер. Прямо напротив него, метрах в ста от берега вода вспенилась, и от этого места по совершенно гладкой поверхности пошли круги. Очнувшись, Дмитрий кинулся к штативу с фотокамерой, но сколько ни всматривался в серую гладь, так больше ничего и не увидел.
Вернувшиеся через час Виктор с Александром принесли рыбу. Дмитрий рассматривал ее, пытаясь определить название.

— Это сом, да?
— Нет, это налимчик.
— А это, наверное, сиг?
— Нет, Дима, это валек.
— Валек? Что это за рыба?
— Хорошая рыба. Напротив устья ручья мы нашли одно место. Похоже, его там много. Пока вторую сеть ставили, в первую, видишь, сколько попало. Правда, не крупная, но для еды самое то.
— Валек — это палка такая для катанья белья, для теста и вообще механическое название, — не унимался Дмитрий.
— Валек — это рыба семейства сиговых, — объяснил Виктор.
— Если не хочешь его вальком называть, называй сигом, от этого вкус не изменится.

Вечер прошел спокойно. А когда горы почернели, превратившись в причудливые силуэты на фоне чуть алого закатного неба, путешественники после вкусного ужина расселись возле костра и закурили.

— Дим, расскажи про Лоха еще чего-нибудь, — попросил Александр.

Дмитрий, как только речь заходила о таинственном животном, преображался.

— А что именно тебя интересует?
— Ну, я понимаю, что Лох этот не млекопитающее и не рыба. Так?
— Вероятно.
— Тогда кто? Земноводное?
— Я думаю, что это экологический аналог крокодила.
— За полярным-то кругом, на полюсе холода? Ну, ты даешь. Вот за этими горушками зафиксирована температура минус 71,2 градуса по Цельсию! — выпалил Александр.
— Знаю я, ты мне об этом пятый раз говоришь. Но есть сведения, что в конце мелового периода в Арктике или Антарктике обитал кулазух — крупное земноводное десятиметровой длины. Во время полярной ночи он, очевидно, впадал в анабиоз, а в теплое время активно охотился на водных животных и даже на небольших динозавров, приходивших на водопой. Уже в те времена он являлся реликтом, потомком древних земноводных карбона и перми. Можно предположить, что ареал этого хищного земноводного, простиравшийся на огромных площадях, был впоследствии разорван дрейфом континентов, и его потомки эволюционировали уже отдельно, но в сходных условиях. В более низких широтах их постепенно вытеснили крокодилы, а в приполярных районах они чувствовали себя неплохо, и некоторые особи могли пережить катаклизмы и оледенения и дотянуть до наших дней в виде изолированных популяций. Строение и метаболизм земноводных как раз позволяет им существовать в суровых условиях, длительное время обходиться без пищи, переносить отрицательные температуры. Вот и живет-поживает этот кулазух и в наши дни.

— Такому крокодилу жрать нужно, знаешь, сколько, — возразил Виктор.
— Так есть же свидетельства, что здесь пропадают олени, собаки и даже люди. Многие видели, как это существо утаскивало под воду оленей. А кулазух питался ракообразными, моллюсками, рыбами и даже мелкими динозаврами. Заметьте, мелкими, такими по размеру, как, например, олень или медведь.
— Ладно, добуду я тебе приманку и поглядим. Нам-то с Сашей тут и без Лоха хорошо. Порыбачим, поохотимся, все не дома сидеть.
— Точно, — поддержал Саша. — А не пора ли нам вздремнуть?

Как только не выгоняли из палатки комаров, всех выгнать не удалось. От заунывного их гудения Дмитрий долго не мог заснуть, а когда тяжелая дрема все же начала побеждать, возле палатки раздался громкий нечеловеческий смех. Дима вскочил и растолкал спавшего рядом Виктора.

— Что это? — прошептал он.
— Спи ты, блаженный, это куропатка кричит, — отмахнулся Виктор.

Новый день не приходит, новый день нарождается. И это совершенно точно. Если ночь символизирует собой докосмическую и предродовую тьму, хаос, смерть, безумие, разрушение, возвращение к утробному состоянию мира, то утро — воскресение и приход Христа, несущего свет в мир.
Вот и Дмитрий, не сомкнувший глаз все темное время суток, как только забрезжил рассвет, успокоился и уснул. Его можно было понять — он не бывал в тайге. Практику проходил в Молдавии, работал в московском НИИ. Если и выезжал в «поле», то это была то Владимирская, то Волгоградская области.

Разбудил его резкий звук выстрела и последовавшая за ним брань. Дмитрий выбрался из спального мешка, нацепил очки и выглянул из палатки.

На зеркально гладкой поверхности озера плавала чайка. Воздух как коктейль из ароматов всевозможных растений. Солнечные лучи осветили верхушки сопок на противоположной стороне озера, приглашая все живое к дневным заботам. А забот у обитателей тайги много. Скоро, очень скоро именно здесь наступит самая холодная на всей Земле зима, которую нужно пережить. А чтобы ее пережить, нужна теплая нора, запас жира или пищи. Вот и природа устроена так, чтобы летний день в этих суровых краях был длиннее ночи. «Успевайте! — говорит она. — Ешьте, стройте, учите детей летать, прыгать, охотиться. Скоро я вас испытаю».

— Привет, Саша. Ты в кого стрелял? — увидев Александра, стоящего у воды с карабином в руках, спросил Дмитрий.
— Не знаю, может, щука большая всплывала, а может, еще какая рыбина. Спинища вот такая, — развел руками Александр.
— Жалко промазал, а то бы у нас на обед котлеты были знатные.
— А Виктор где?
— Он еще на рассвете ушел пробежаться по округе. Ты же сам просил мяса на приманку, вот он и пошел посмотреть, что да где бродит.
— Один?
— А что за олешкой нужно гурьбой ходить? Вот если добудет, тогда и пойдем мясо таскать, да ноги ломать по кочкам и валежникам. Это тебе не Арбат.

Дима ничего не ответил, взял из палатки туалетные принадлежности и направился к воде.

Пока он чистил зубы, брился и умывался, Александр развел костер, поставил чайник и нарезал просолившуюся за ночь рыбу.

— Дим, попробуй-ка вот этот кусочек валька с черным хлебушком.

Дима жевал хлеб с рыбой, смотрел на воду и молчал.

— Дим, ты что сегодня такой тихий?

Дмитрий посмотрел в глаза Александру.

— Саш, как ты научился спать в тайге в палатке и не бояться? Я всю ночь не мог заснуть, все прислушивался. Я что трус?
— Почему трус? Фрейда читал, наверное, а?
— Нет, не читал.
— И правильно. Понимаешь, страх — это рациональное выражение инстинкта самосохранения, нормальная реакция на восприятие внешней опасности. В формулировке могу, конечно, ошибиться, но примерно так. Раз ты испытываешь чувство страха, значит, подвергаешься воздействию факторов, вызывающих напряженное ожидание угрозы. Какие угрозы ты ждал? Медведь ли нападет? Лох ли твой на берег выползет? Чего?
— Не знаю, просто не могу заснуть, прислушиваюсь…
— Запомни, в тайге страх — это отсутствие опыта. У тебя просто не было времени осмыслить впервые пережитое. Ты же первую ночь в тайге, так?
— Так.
— Ну, вот. Сегодня будешь спать лучше, завтра еще лучше, а через неделю и вовсе все страхи пройдут.
— Может, я по натуре трус?
— Да все мы так начинали. И я тоже. Ты чайку покрепче завари себе, а то днем спать захочешь.
— Саша, нам сегодня с тобой нужно будет на остров сплавать, там посмотреть. Вдруг следы какие есть. Ты как?
— Да легко. Сейчас позавтракаем и вперед.
— А Витя?
— Что Витя? Если пустой придет, найдет, чем заняться или спать завалится. А мы на обратном пути сетешки проверим.

Скрипит лодочная резина. Булькает вода под веслами и у бортов. Чуть тянет ветерком.
Через каждые двадцать метров Дмитрий опускал до дна леску с грузилом на конце, чтобы определить глубину. Леска у него была особая: на каждых десяти метрах — метка, означавшая ту или иную цифру. Данные он заносил в блокнот. Саша греб и, чтобы как-то скоротать время, рассказывал Диме всякие охотничьи небылицы.

За пятнадцать метров до острова глубина составляла уже сорок метров.

— Интересное сооружение, — сказал Дмитрий. — Как такой маленький островок появился в самом глубоком месте разлома?
Представляешь, этакий столб из камней. Может, его кто-то сложил? В смысле, может, островок искусственного происхождения, а?
— Лох тебе его и выложил. Сейчас на остров встанешь, а он как зашевелится.

Пристали. У островка обнаружилось две макушки: одна — каменная, другая — заросшая дикой травой. Небольшой, в несколько метров галечный пляж имел метровую полоску песка, к которой и устремился Дмитрий в надежде увидеть какие-нибудь следы. Но кроме фиолетового помета чаек, гнездившихся среди травы, и камней на второй макушке острова ничего не нашлось. Дима набрал в пузырек песок с пляжа, обошел остров и предложил возвратиться в лагерь.

— Ты обратил внимание на цвет помета местных чаек? — спросил он Александра.
— Дерьмо, как дерьмо, — отмахнулся тот.
— Он синего цвета. Значит, в рыбе, которую едят птицы, есть какой-то необычный минерал. Или они этот минерал еще где-то находят и употребляют в пищу с какой-то определенной целью.

Александр от души рассмеялся.
— Дима, это же обыкновенная голубика. Ягода. Ею в тайге все живое питается. Вот в тайгу пойдем, я тебе целые горы покажу «минералов», которые медведи оставляют.

Дмитрий задумался, потом взял свой блокнот и стал писать.

У восточного берега пустое, без растительности дно пестрело сквозь прозрачную воду разноцветными камнями.

— Дима, садись на весла, а я рыбу из сетей выбирать буду.
— А откуда ты знаешь, что она там есть?
— Смотри, — Саша показал рукой на воду слева от борта.

В прозрачной воде было видно не только запутавшуюся в сети рыбу, но и тонкие капроновые нити. Светлые березовые наплава ровной строчкой тянулись к устью ручья.

Александр бросал рыбу прямо на дно лодки.

— Эй, мечтатель, держи лодку прямо, чтобы не сносило в сторону.

Дмитрий стал немного отгребать.

— Зачем нам столько рыбы? — спросил он.
— Варить, жарить. Лоху твоему на бережок положим. Михал Потапычу унесем. Глядишь, и придет на запашок. И вообще, интересно. Смотри, какая рыбка знатная. Это тебе не хек из московского гастронома. Чистейший продукт, его сырым можно есть и не бояться за здоровье. Поплыли теперь вон туда, — Александр показал на огромный валун.

Далеко над лагерем поднялся сизый дымок.

— О, Виктор вернулся, — показал на дымок Саша. — Давайка я снова на весла сяду, а то ты до вечера грести будешь. Что вы все в городах такие хилые, не кормят вас что ли?

Дмитрий смотрел в прозрачную воду, думая о словах Александра: «Да, тут он прав. Силенками мне с ними не сравнится».

Особенно Дмитрий завидовал Виктору. Этот коренастый, подвижный парень с рыжими, кудрявыми волосами и боксерским носом наверняка нравился женщинам. А его, очкарика, девчонки почти не замечали, хотя он всегда хорошо учился, неплохо танцевал и знал много стихов.

В следующую минуту Дмитрий мог поклясться, что увидел тень, быстро проскользнувшую под лодкой. Он даже вздрогнул, что не ускользнуло от зорких глаз Александра, вопросительно взглянувшего на него.

— Тень… — Дмитрий показал в воду.

Ничего не говоря, Саша поднял палец вверх, указывая Дмитрию, куда нужно смотреть.
От лодки удалялась крупная птица.

— Это ты ее тень видел, — пояснил Саша. — Вода прозрачная, вот и эффект.

Дмитрий смутился.

— Что-то я проголодался, — вглядываясь в берег, сказал Александр. — Может, Витька что-нибудь нажарил, а?
— На, — Дмитрий достал из нагрудного кармана маленькую шоколадку и протянул приятелю. — Взял вот на всякий случай.
— Спасибо. Только я этим не наемся. Ты ее сам лучше прикончи. А мне бы мясца с килограммчик, да пожирнее.

Дима положил шоколадку обратно в карман.

— Приплывем, сразу налимов на сковороду, они за десять минут готовы будут, — мечтательно сказал Саша, налегая всеми силами на весла. — Ты ел когда-нибудь жареных налимов?
— Нет. Но я ел сома, зажаренного в кукурузной муке, — ответил Дима и сразу почувствовал голод.

До берега оставалось метров тридцать. Вместе с запахом дыма до рыбаков доносился тонкий аромат жареного мяса. Александр греб как раб на галерах, только его подгонял не кнут, а голод.

— Ну, как сходил? — выбираясь из лодки, спросил Александр Виктора.
— Нормально. Медведей полно, а вот мяса, похоже, не так много вокруг бродит. Следы есть по ручьям и марям, на озере сохатый наследил, но на глаза не попался. Завтра поднимусь повыше, может, барашка скраду.
— Я с тобой пойду, — заявил Александр. — Что там ты такое вкусное наварил? Воняет…
— Не воняет, а пахнет. Согрешил маленько — кабаргу застрелил.
— Да, нормально. Тут их не меряно. Мы на практике, на Становом, несколько штук съели, но их там от этого меньше не стало.
— Дима, ты где? Хватит возиться. Поедим, потом и займешься своими стекляшками, — позвал к столу Виктор.

За столом Виктор спросил:
— Дим, а как ты ночью собрался фотографировать? Пока добежишь до штатива, твой Лох сбежать успеет. Может, приспособу какую придумаем, типа сигнализации?
— Да он ночью и фотать не будет. Темно, — отложив чисто обглоданную косточку, сыто улыбнулся Саша.
— У меня в одной камере пленка дневная на 65 единиц, а в другой ночная на 250, плюс вспышка. Так что, все получится.
— Я и говорю, что получится, если добежать успеешь и ночью найти свои камеры.
— А что ты предлагаешь?
— Подумать нужно. Сейчас на вечерней зорьке я поплыву со спиннингом. Пока буду кидать, может, что и придумаю, — Виктор встал из-за стола. — Тебе, Саня, посуду мыть, завтра Диме, а послезавтра мне.
— А почему с меня начинаем?
— Аномальное это место: все наоборот, — пошутил Виктор.
— Я самый старый, ты, как я понимаю, самый молодой.
— Да ну! На аномальном месте должна чувствоваться магическая сила, а я здесь что-то ничего такого не замечаю. Все как на любом другом озере: комары, чайки, рыба, камни, — откинувшись на камень, ответил Александр.

В это время в лесу раздался крик совы.

— Ну вот, помянул магию. Сова днем кричит — к проблемам, — поднял вверх палец Виктор. — Поплыл я гольца ловить.
— Саша, давай я посуду вымою, — предложил Дима, когда ушел Виктор.
— Ну, если хочешь, так и быть, уступлю эту высокую честь тебе. А я пойду, однако, дровишек понатаскаю. Через часокдругой рыбки испечь нужно, я что-то не наелся… А, Дим? Съели целое парнокопытное и не наелись, — засмеялся Саша.

Из-за гор, напротив лагеря, резанул в последний раз одинокое облако солнечный луч и пропал. Розовый закат, покачиваясь на воде, медленно превращался в оранжевый, потом в фиолетовый. Наконец, он почернел и слился с отражением другой части небосвода, той, откуда шла ночь.

Дмитрий смотрел на пламя костра и размышлял о завораживающей способности огня. «Смотришь, смотришь и не хочется отводить взгляда», — думал он, ловя себя на том, что в постоянно менявшихся языках пламени видит не огонь, а свой московский двор, аэропорт Домодедово, Нину.

— Почему именно Нину? — произнес он вслух.
— Дим! Ау! Ты где? — улыбнулся Александр.
— А? Да… Вспомнилось что-то, — встрепенулся Дмитрий.
— Не что-то, а кто-то.
— Так… Знакомая.
— Ну-ну, — Александр разгреб горевшие головешки и поставил на угли закопченный противень.
— Витек вот-вот подгребет, как раз к жаркому из налимчика. Вкуснейшая рыбка, доложу я тебе. Но только пока свежая.

Над костром, воспользовавшись отсутствием огня, замелькали ночные мотыльки и мошки. Тени расплылись, ночь подкралась к самым спинам людей. Где-то за горой поднимался месяц.

Даль раздвигалась все шире и шире. Казалось, все звуки исчезли вместе с остатками дня. Вдруг на воде послышались отчетливые, ритмичные всплески. Дмитрий шагнул от костра.

— Виктор, это ты? — прокричал он, всматриваясь в черноту вечера.
— Нет, это не я, — донеслось из темноты. — Это якутский Лох.

Лодка мягко уткнулась резиновым носом в каменный берег.

— Поймал? — спросил Александр.
— Сардон только.
— Сардон это кто?
— Щука.
— Понятно.
— Но зато посмотри, какая, — Виктор поднял со дна лодки громадную, длинною метра полтора рыбину. — Чуть меня из лодки не выдернула. Думал сначала, что это твой Лох решил уменя блесну умыкнуть.

Александр перехватил щуку и понес ее к костру, комментируя по дороге, что он сейчас с ней сделает:

— Икру в противень, брюхо испечем, резину на берег Лоха прикармливать.
— Эх, хорошо, — подойдя к костру и потирая руки, сказал Виктор. — Рыбы здесь полно. Саня, может по полкружечки, а?
— А где у щуки резина? — глядя, как Саша ловко орудует ножом, спросил Дмитрий.
— А у такого крокодила везде резина, — засмеялся Саша.
— Филе, по-вашему, понятно?
— А…

На импровизированный стол, вернее, деревянный ящик изпод китайской тушенки «Великая стена», освещенный двумя свечами, вскоре был поставлен противень с жареной рыбой. На костре шипели куски щучьего брюха, лежавшие толстой нечищеной шкурой прямо на углях.

— Ну что, друзья, за успешную рыбалку, — Виктор поднял кружку.

Металлический звук от столкнувшихся посудин полетел далеко-далеко над загадочным озером, и тут же в ответ раздался громкий всплеск.

— О, наш Лох проснулся, — засмеялся Александр.

После вечернего затишья все вокруг начинало жить особой, ночной, сказочной жизнью: кусты, деревья и древние ледниковые камни под колдовским светом луны наполнились тайнами и превратились в призраки.

Вокруг еще стояла тишина, как это бывает на переломе от ночи к утру, когда Александр и Виктор, перекусив остатками ужина с холодным чаем, ушли на охоту.

Звезды почти погасли, тонкие, с редкими ветвями лиственницы, казалось, плыли стоймя в прозрачной голубоватой мгле. Под ногами захлюпало, оповещая охотников о близости озера. Вокруг начали копошиться дневные птицы. Издавая писк то с одной, то с другой стороны, они перелетали с места на место. Утро спускалось с вершин гор, заполняя светом расщелины и долины.

— Сейчас, Сашок, давай разделимся. Иди с той стороны озера, я пойду с этой. В такое время сохатый бродит неохотно, потому как покушал уже и отдыхает. В общем, смотри его в низинах, болотцах и вблизи воды.
— Хорошо, только вода-то здесь кругом.
— Чуть не забыл, — сказал Виктор, вставляя в карабин обойму, — матка с телятами любит стоять в редколесье, поэтому выбирает место на небольших площадках с деревьями, чтобы вокруг себя все видеть и слышать. А вода им не всякая нравится, они предпочтут вот тот ручей, чем болото.

Охотники разошлись.

Дмитрий проснулся поздно. Солнце еще не тронуло своими горячими лучами тонкие стенки палатки, но уже осветило половину озера.

Умываясь, Дмитрий думал: «Как здесь хорошо дышится! Прямо чувствуется, как легкие очищаются. Свежий, чистый воздух. Сердце, иногда дающее о себе знать в Москве, работает как часы. Отчего это? Отчего так легко и свободно здесь, в тысячах километрах от столицы. Я ни разу не подумал о чем-то плохом, все чувства и мысли чисты и добры. Странно. Получается, что здоровье зависит от мыслей и чувств? Нужно записать эту мысль».

В этот момент Дмитрий заметил, как на берегу что-то неуловимо изменилось. Он внимательно осмотрел каменистый берег и вдруг понял: исчезла рыба, сваленная на берегу метрах в двадцати от палатки, в качестве приманки для кулазуха. По спине пробежали мурашки. Дмитрий отошел от воды, постоял. Потом взял в руки топор и направился к тому месту, где лежала рыба. На камнях, куда они вечером с Сашей положили останки огромной щуки и двух налимов, осталась только чешуя.

Не было даже слизи и крови, как будто ее кто-то слизал. Дмитрий огляделся вокруг, но никаких следов не увидел. Тогда он вернулся к палатке, сел возле костра, открыл блокнот и стал писать о сделанных за прошедшие сутки наблюдениях.

Просидев над записями не меньше часа, Дмитрий обнаружил, что костер догорел. Дров рядом не оказалось, и он решил за ними сходить.

В часто страдавшем от пожаров лесу мертвых деревьев лежало больше, чем стояло живых. На каменистой почве, хоть и удобренной пеплом, росла лишь реденькая травка, сквозь которую всюду проглядывали серые камни.

Дмитрий уложил рядом три тонких сухих лиственничных ствола, просунул под них ремень, потянул на себя и в это мгновение услышал, как за спиной треснула сухая ветка. Резко оглянувшись, он не поверил своим глазам — в двадцати метрах от него стоял человек. Не отрывая взгляда от пришельца, Дмитрий нащупал рукоять топора и крепко сжал ее.

Человек шел к нему. Возраст его определить было невозможно из-за густой растительности на лице. В пользу того, что человек был не молод, говорила седина и сутулая, поджарая фигура.

— А я все гадал, кого это высадил геликоптер, теперь вижу — ученых людей.

Дмитрий все еще сидел на корточках возле сушняка, сжимая в руке топор.

— Рад приветствовать вас на нашем озере, — сказал незнакомец, подходя ближе.
— Здравствуйте, — вставая, выдавил из себя Дмитрий.
— Здравствуйте. А вы что, один? — остановившись в двух метрах от Дмитрия, спросил человек.
— Нет, нас трое. Друзья ушли на охоту.
— Значит, скоро вернутся, — заключил незнакомец. — Зверя здесь много, добудут легко.
— А вы кто? — осмелев, спросил Дмитрий.
— Я здесь живу, охраняю духа этого озера. А зовут меня Алямс.
— Алямс? Никогда не слышал такого имени.
— Не мудрено. Вам сколько лет, молодой человек?
— Двадцать девять…
— А мне за восемьдесят. Как видите, за это время кое-что изменилось. Или нет? — незнакомец присел на пень. — Я видел палатку на берегу и лодку. Это, надо полагать, ваша?
— Да.
— Я видел еще две сети на озере с рыбой. Тоже ваши?
— Наверное.
— Солнце уже высоко, а рыба не выбрана из сетей. Непорядок. Я рыбу, конечно, выбрал. Она в лодке.
— Спасибо.
— Надолго к нам?
— На неделю. А вы здесь не один?
— Почему вы так решили?
— Вы сказали «к нам».
— А разве вы не слышали, что в озере живет так называемый черт?
— Слышал, но в чертей я, извините, не верю.
— Я тоже. Поэтому и говорю, что в озере живет дух, появляющийся в страшном обличии.
— В духов я тоже не верю, а в возможность обитания в этом озере неизвестного реликтового существа верю.
— Может, мы вернемся к вашей палатке? — предложил Алямс.
— Конечно. Приглашаю вас в гости.
— Гости у нас редко бывают. Рыбаки только когда лед встанет, охотники зимой, а геологи так и вовсе давно не захаживали.
— А экспедиции бывают? Ну, те, которые черта ищут?
— А как же, бывали. В начале шестидесятых каждый год приезжали. Правда, после шестьдесят пятого ни разу не были. Он же, как только люди приезжают, прячется и выходит только ко мне.
— Кто, черт?
— Чертом его местные называют, но если вам так нравится, зовите чертом.

В лагере Дмитрий раздул в костре огонь, поставил чайник. Он с интересом разглядывал гостя, отметив, что вся одежда его была явно с чужого плеча. Но этот факт по какой-то причине не насторожил. Гость правильно строил предложения, выговор его, пусть отдаленно, но был похож на московский. Возле берега стояла деревянная лодка с громадными, грубыми веслами, из чего можно было сделать вывод, что Алямс на самом деле живет здесь.

— Алямс, а как давно вы здесь живете?
— Почитай лет сорок уже.
— Один?!
— Одному спокойнее…
— Но что-то вас сюда привело?
— Не что-то, а кто-то. Конвой меня сюда привел рыбу ловить. А потом я так и остался, когда другие померли или ушли.
А мне отсюда уходить нельзя. Если уйду, дух озера сразу умрет. А я ему обещал, что никуда отсюда не уйду.
— Кому обещали?
— Духу, кому же еще.
— Вы хотите сказать, что видели и даже разговаривали с ним?
— Так я тебе об этом битый час толкую.

Саша хоть и не был опытным, как Виктор, охотником, но понял, что след лосиный. Он также заметил кое-где обглоданные ветки. Идя по следу, который то и дело исчезал, Саша увидел впереди Виктора, рассматривавшего что-то на земле. Подойдя к нему, Саша спросил:

— Что нашел?
— Бык проходил недавно, — шепотом ответил Виктор.
— Откуда ты знаешь, что бык?
— Помет. У быка он продолговатый и разбросан, а у коровы кучкой лежит. Видишь?
— А, понял. И точно, как шел, так и навалил. Засранец.
— Тише ты, разорался. Он недалеко, скорее всего, выше по ручью стоит. Вон там, — Виктор показал в правую сторону. — Сейчас опять разойдемся: ты слева, я справа. Только смотри, Саня, внимательнее, не стрельни в меня.
— Я что, маленький?
— Хоть раз стрелял сохатого?
— Нет, — честно признался Александр.
— Ладно, пошли.

Александр шел осторожно, держа наготове легкий кавалерийский карабин. Через какое-то время он задумался, отвлекся, а когда прямо перед ним среди редких лиственниц появился темный силуэт зверя, растерялся. Сердце гулко и часто застучало, мешая сосредоточиться. Справившись, наконец, с охватившим его возбуждением, он поднял ствол, прицелился. Мушка скакала в такт ударам сердца. Александр глубоко вздохнул, задержал дыхание и, выбрав момент, выстрелил. Не успел он опомниться, как сохатый сорвался с места и пропал в, казалось бы, не густой, прозрачной тайге.
«Смазал», — подумал Александр, передергивая на ходу затвор. Он пошел по следу убежавшего зверя и опять встретился с Виктором.
— Хорошо попал, — шепнул тот. — Далеко не уйдет.
— Откуда ты знаешь?
— Смотри.

Александр увидел сгусток бурой крови на буром же мхе.

— Запомни, если пуля попала в грудь и задела внутренности, то кровь из раны идет не сильно, она темного цвета и быстро запекается. Попал бы ты в живот, кровь была бы почти черная, вместе с калом и тоже немного. Если бы ты попал в ногу, то шло бы много красной крови. Усек?
— Усек, — улыбнулся Александр, — пошли тогда быстрее, догоним.
— Э, нет. Теперь чем дольше мы за ним не пойдем, тем ближе он ляжет. Если услышит, что мы следом ломимся, уйдет верст за шесть и таскай потом его оттуда. Давай лучше посидим.
— Так, может, наоборот, пойдем? Он, видишь, в сторону озера пошел.
— Не в сторону озера, а как раз за марь, левее — между нами и озером. Подождем минут сорок и пойдем тогда потихоньку. Я так думаю, он долго не протянет, кровь-то с одной стороны следа, значит, пуля внутри осталась.

Виктор оказался прав, сохатый лег метров в восьмистах и еле встал, когда охотники подошли к нему уже на расстояние выстрела. Второй выстрел оказался для него смертельным.

Воздух над озером уже перестал колебаться теплыми струями, когда на берегу появились две сгорбленные под тяжестью ноши фигуры.

Первым их увидел Алямс:
— Не ваши ли это товарищи возвращаются?

Дмитрий принес из палатки бинокль.

— Да, это они, — он бросил в костер дров, повесил над огнем чайник. — Голодные идут, нужно срочно что-то сделать.
— Не торопись. Пока чай пить будут, мясо и приготовится.
— Какое мясо? У нас только рыба соленая есть.
— Так они что-то несут, не камни же.

Охотники издалека заметили перемены в лагере и прибавили шагу. Вскоре они разглядели и чужую лодку на воде, и темный силуэт второго человека возле костра.

— Гости у нас, — заметил Виктор. — Ты карабин-то не разряжай на всякий случай. Я пять сезонов в поле ходил, знаю, что в такой глуши гости, как правило, проблемные.
— Лодка-то откуда? Нам же сказали, что здесь никто не живет.
— Может, кто по Лабынкыру и Туоре поднялся из Индигирки?
— Не реально.
— Тогда придем и все узнаем.

Пот заливал глаза, когда охотники скинули с натруженных плеч тяжеленные рюкзаки, набитые парным мясом.

— Здравствуйте, — поднялся им навстречу Алямс.

Поздоровались.

— Дима, мы чуток отдохнем, а ты достань вот из этого мешка деликатесы и на противень.
— А что именно на противень? — разглядывая волосатую губу, спросил Дима.
— Язык, сердце, печень. Больше все равно ничего не войдет.
Только не мой и пока не соли, я сам потом посолю, — Виктор стянул с ног резиновые сапоги и с блаженным видом вытянул ноги.

Саша пристально смотрел на гостя.

— Меня Сашей зовут, а вас?
— Алямс я.
— А это Виктор. На рыбалку сюда приплыли?
— Нет, я здесь живу, на северной оконечности озера.
— Живете? — удивился Александр.
— Люди везде живут. Вы в городе, я на озере. Каждый свое место знает.
— А если заболеете?
— Я не могу заболеть.
— Это почему?
— Пока я живу здесь, мне ничего не грозит, а если уйду, тогда всякое может случиться.
— Слышь, дед, а ты кто? — неожиданно спросил Виктор.
— Что здесь делаешь?
— Я же сказал, живу и охраняю духа озера.
— А, тогда понятно.

Виктор потерял интерес к гостю, решив, что у Алямса не все в порядке с головой. Он посмотрел, как Дмитрий нарезает на противень мясо:

— Дима, займись лучше своими стекляшками, а мясо я сам приготовлю.

Саша тоже встал, сходил в палатку и принес оттуда солдатскую фляжку, хлеб и соль.

Алямс тем временем выбросил из своей лодки на берег несколько рыбин.
Дмитрий подошел к Виктору:

— А наша рыба, та, что лежала на берегу, исчезла. Я утром из палатки вылез, а рыбы нет.
— Птицы, значит, растащили, — спокойно сказал Виктор, — или звери.
— Но мы же ничего не слышали.
— Сейчас мясо поставлю жарить и посмотрю, кто там хулиганил.

Алямс уселся на прежнее место возле костра. Дима подсел к нему:

— Расскажите об этом духе озера. Раз вы его видели, значит, знаете, как он выглядит. Так?
— Обычно он выглядит…
— Ну, как же может обычно выглядеть дух или черт? — усмехнулся Александр. — У черта, по крайней мере, рога должны быть.
— Рожки есть, — ответил Алямс.
— Большие?
— Вот такие примерно, — Алямс показал руками расстояние.
— А голова у него какая? На что похожа? — не унимался Дмитрий.
— Голова? — Алямс задумался. — На голову ящерицы похожа, только шея длинная, метра два примерно.
— Туловище тогда тоже такое же, как у ящерицы?
— Да, туловище точно как у ящерицы, только хвост короткий совсем.
— А размер у него какой?
— Метров шесть будет…
— А глаза есть?
— Конечно, есть. Большие, черные и блестящие.
— А где это ты их так хорошо разглядел? — подмигивая Виктору, спросил Александр.
— Это давно случилось. Нас тогда здесь человек шесть жило.
Из лагеря нас сюда на заготовку рыбы пригнали.
— Из какого лагеря-то, — спросил Саша, — пионерского?
— Понятно, какого. Дальстроевского. Тогда здесь все было Дальстроевское: и люди, и озера, и лес. Так вот. Я как-то раз с напарником сети проверял на отмели, что была метрах в двухстах от берега, как раз напротив этого места, где мы сидим.
Тут сильный ветер поднялся, лодку нашу волной и перевернуло.
Вода-то в озере ледяная, долго не поплаваешь. Бултыхаюсь я из последних сил и думаю, что пережил все же всех своих соратников. Представляешь, мне помирать скоро, а я вспоминаю товарищей своих по борьбе.
— По борьбе с кем? Ты белогвардеец бывший что ли? — удивился Александр.
— Никакой я не белогвардеец, а совсем наоборот, самый настоящий член РСДРП.
— Меньшевик значит?
— Я давно уже никто, — посерьезнел Алямс. — Теперь моя партия — это я сам и еще тот, кто в этом озере живет. А за свои политические взгляды я уже отсидел.
— Да не обижайся ты. Интересно же с меньшевиком поговорить через шестьдесят лет после того, как их всех разогнали. Ты лично-то знал кого-нибудь из известных, Рыкова там, Каменева или Троцкого?
— Рыков и Каменев к нам никакого отношения не имели. Они большевики. Если бы я попал по делам, начатым в тридцать шестом или того хуже, после Февральского пленума ЦК ВКП(б) тридцать седьмого, то здесь бы не сидел. Тех расстреливали по обвинению в саботаже, вредительстве и шпионаже. А я попал много раньше за отрицание революционности крестьянских масс и способность пролетариата установить прочный союз с крестьянством. Нас сначала осудил пятнадцатый съезд ВКП(б) двадцать седьмого года, а уж потом разогнали кого куда.
— Понятно.
— Алямс, вы лучше о реликте расскажите, — вмешался в разговор Дмитрий.
— Про кого?
— Про черта.
— Ну, я и говорю, что когда тонуть стал, он меня подхватил и за минуту до берега доставил. Выбросил на камни, в глаза смотрит и говорит: «Теперь ты только здесь жить будешь и мне служить».
— Прямо так человеческим голосом и сказал? — засмеялся Саша.
— Нет, конечно. Он в глаза мне смотрел, и я его голос как будто изнутри слышал. Ну, я его тогда тоже глазами спрашиваю:
«Чем я тебе служить-то могу?». А он в ответ: «Дань платить будешь за свое спасение. Но отныне жить сможешь только здесь.
Уйдешь — умрешь сразу». Сказал и уплыл.
— И часто ты теперь ему дань платишь? — развешивая портянки, спросил Саша.
— Каждое полнолуние ношу ему на берег рыбу и мясо.
— А что, Алямс, есть где-то такое место, куда он за вашей данью выходит? — спросил Дима.
— Нет. Он везде находит, где я положу.

В это время к костру вернулся Виктор:
— Медведь приходил, он рыбу и слопал.
— Я видел его, когда к вам плыл. Он недалеко от берега брел, как раз с вашей стороны. Это Гошка, он между этих сопок живет, — сказал Алямс.
— Ну вот, значит, я не ошибся, — Виктор подошел к костру и посмотрел на противень. — Готово. Давайте к столу, а то уже давно кишка кишке протокол пишет.
— А если вы здесь положите, он тоже заберет? — не унимался Дмитрий.
— Конечно, — незаметно пододвигаясь к столу, заверил Алямс.

Александр разлил по кружкам разведенный спирт.

— За знакомство, — поднял кружку Алямс.
— Будь здоров, оппортунист, — пошутил Саша.

Дмитрий и Виктор выпили молча.

Дмитрию очень понравилось жареная печень, он даже забыл на время о кулазухе. Крепкий напиток постепенно начал действовать и на Алямса, он снова завел разговор о черте, рассказывая случаи нападения таинственного существа на людей и животных. Из его рассказов можно было сделать вывод, что иногда существо выходит на сушу, иногда даже взламывает лед, чтобы сцапать зазевавшуюся добычу.

— Дима, я, кажется, придумал, как можно фотографировать тех, кто ворует рыбу, пока нас нет на берегу, — сказал Виктор.
— Нужно привязать к приманке тонкую леску, а на другом конце сделать устройство, нажимающее на спуск. Палочку с камнем, например. Короче, давай прямо сейчас сделаем, и все твои тайны будут разгаданы в первую же ночь.
— Давай, — согласился Дмитрий. — А Алямс рыбу положит на берег.

Через тридцать минут устройство было готово. Стоило комунибудь потянуть рыбу, леска натягивалась и выдергивала деревянную «чеку», удерживавшую тонкую палку, короткий сучок которой был направлен на кнопку спуска фотокамеры. Усилие нажима обеспечивал камень, привязанный к палке. Штатив с камерой укрепили грудой камней, дабы исключить падение фотокамеры и вспышки после срабатывания устройства. Несколько испытательных кадров сделали без сбоев.

— Ну вот, теперь можешь спать спокойно. Все, кто попытается стащить рыбу, оставят на память свое фото, — заключил Виктор.

Саша с Алямсом все это время говорили об окрестностях озера, рыбалке, охоте.

Вечер уже сменила ночь, отогнавшая неведомо куда надоедливых мошек. За горами угасла последняя тонюсенькая полоска заката, а над головами зажигались одна за другой далекие звезды. Наступала пора, когда, глядя на звезды, в голову приходят разные, казалось бы, отвлеченные мысли.

Вот и Виктор, глядя то на звезды, то на Алямса, думал: «А старик этот вовсе не чокнутый. Скорее, у него практический ум в его классической форме. Он в своих поступках опирается на собственную свободную волю и безусловные принципы. Свободен он тут совершенно, а принципы его за столько лет отшельничества тоже стали безусловными, хотя и собственными. Как там у Канта: «Обладание практическим разумом превращает человека в свободного субъекта». Ведь чувствует же он себя комфортно в этих диких условиях. Почему? Хотя я не прав. Какая же это свобода, если у него есть страх — страх покинуть это место. Нет, и у него нет свободной воли. Впрочем, как и у всех остальных под этими звездами. Мало того, неясно во имя чего он так живет. Внушил себе, что его дело сторожить этого Лоха.
Вот так, в абсолютном безмолвии и, наверное, в тоске в течение десятилетий. Возможно ли это без особых причин? Наверное, нет. А если есть причины его пребывания в этом месте, то о какой свободной воле можно говорить. Да, темна душа человеческая. А время-то идет.

Виктор еще пристальнее посмотрел на Алямса: «Эх, Алямс… Сергей Обломов прямо про таких, как ты, говорил: «Настанет день — и настанет так скоро, что даже по памяти тебе не удастся проследить, в какие пески навсегда истекло твое время, — когда ты сам захочешь уйти от всего к свободе покоя, не в силах жить нигде, кроме воспоминаний о мгновениях, которые, будь они собраны воедино, не составят вместе и часа»».

Виктор вздохнул.

— Пошел я спать, — сказал он. — И всем советую отдыхать.

Нужно набраться сил. С утра за мясом пойдем. Все. Саша, размести гостя как-нибудь.

— Не нужно обо мне думать, я буду спать в лодке. А вот глоток спиртика я бы еще сделал.

Еще долго у костра шептались Алямс и Дима.

Утром, выбравшись из палатки, Виктор не увидел ни лодки Алямса, ни его самого.

Уплыл старый сети проверять, — подумал он, оглядывая берега и водную гладь озера. — Раз не попрощался и ничего не попросил, значит, еще вернется.

Приманка была на месте, ничего за ночь вокруг лагеря не изменилось. Пока разгорался костер, проснулись Александр и Дима.

Сытые и веселые, с топором за поясом и пустыми рюкзаками за плечами три товарища шли по лиственничному, не раз горелому лесу.

Сильное дерево лиственница, любит солнце и не может жить без света. В местах низких, сырых она хотя и живет, но быстро чахнет и вырождается. Не любит она также мест, которые долго стоят под снеговою водою или речными разливами. А здесь, на высоте в тысячу метров над уровнем моря, ей хорошо. Под ногами то и дело мелькали ягоды. Не велик их выбор в суровых этих местах, но брусника, костяника и, конечно, голубика тут в достатке. А еще кедровый стланик. Вот и кормят своими плодами, ягодами да орехами эти растения всех нехищных птиц и зверушек.

Виктор еще издали заметил, что ветви, которыми он накануне укрыл мясо, раскиданы.

— Однако Гоша сюда приходил, — сказал он и скинул с плеча карабин.
— Какой Гоша? — заинтересовался Дмитрий.
— Медведь, — Саша тоже снял сплеча карабин. — Вчера не слышал что ли, как Алямс называл медведя, который рыбу нашу спер? Гошей назвал. Теперь ясно, почему он ночью за рыбкой не приперся — здесь, гад, жировал.
— Тише ты, — Виктор внимательно вглядывался в тайгу. — Здесь он где-то, рядом.

Дмитрий поправил очки.

— От такого количества мяса он просто так не уйдет, притаился где-то.

Медведь съел самые лучшие куски. Часть туши унес, о чем свидетельствовал отчетливый след, тянувшийся по мху.

— Ну что, пойдем по следу? — повернувшись к Александру, спросил Виктор.
— Да ну его, — махнул тот рукой.
— На самом деле, зачем он нам нужен? — поддержал Александра Дмитрий. — Пусть живет, тем более, если это знакомый Алямса.
— Как хотите, — Виктор вынул из-за пояса топор. — Снимайте рюкзаки, возьмем что не попорчено и пойдем обратно. Нам еще сети проверить нужно.
Обратно шли молча, поглядывая по сторонам. Но кроме тайги, на которую наложили отпечаток сильные морозы и резкие ветры, господствовавшие тут зимой, ничего не необычного они не увидели. Только искривленные стволы с вершинами, обезображенными сухими ветками, да бедный подлесок из карликовой ольхи и багульника составляли окружающий пейзаж.

Выйдя на берег, Александр показал вдаль:

— А вон и лодка Алямса.
— Где? — Дмитрий поправил очки, но лодки не увидел. — Это бревно, наверное.
— Это, скорее всего, большая стая птиц. Вероятно, уток, — прищурившись, предположил Виктор.
— О, исчез! — Александр показал рукой в то место, где миг назад что-то темнелось на воде.
— Точно, утки. Нырнули, вот мы их и не видим, — Виктор поправил лямки рюкзака. — Пошли быстрее, а то еще сети проверять нужно.
— Может, это реликт был, а мы прозевали и не сфотографировали? — Дмитрий вглядывался в водную гладь и ничего не мог разглядеть.
— Сиди тогда на берегу и карауль своего реликта. Нечего было за нами увязываться, — обернулся Виктор.
— Точно. Сиди на берегу возле камер и карауль. Заодно огонек в костерке поддерживай и чаек для нас кипяти.

Подплыли к первой сети. Виктор вгляделся в прозрачную воду и с удивлением отметил, что рыбы в сети не было.

— Да брось, — отозвался Александр, — тут ее не меряно.

Быть не может, чтобы не попалась.

— Смотри сам.

Александр поднял весло и склонился через борт.

— Точно, поплавки вижу, рыбы не вижу. Странно.
— Ладно, подгребай к берегу, сейчас посмотрим.

Сети оказались изорваны в клочья какой-то невероятной силой. В капроновой крепкой дели зияли огромные дыры.

— Не Алямс ли тут потрудился? — Виктор вопросительно посмотрел на Сашу.
— Не похоже. Все дыры совершенно круглые и размером снизу доверху. Если бы Алямс ножом резал, то все они были бы наверху и форму имели бы другую. Эти похожи на такие, которые огромная рыбина пробивает. Но чтобы капроновую сеть так пробить, это я впервые вижу.

— Так и в Лоха Диминого поверить можно, — улыбнулся Виктор. — Ну, ничего, спиннинг есть, будет и рыба. Давай снимать эти лохмотья.

Снова на лагерь опустился вечер. С гор потянуло холодом.

Дима смотрел в звездное небо, усыпанное мириадами звезд:
— Звезды — это молоко Коровы Земун.
— Чего, чего? — Александр протянул руку и потрогал лоб Дмитрия. — Ты не простудился часом?

Дима мотнул головой:
— Наши далекие предки так считали.
— А ты откуда знаешь об этом? Догадался?
— Нет, я недавно читал древние тексты, вернее, перевод. Скрипник опубликовал. Так называемая Книга Велеса.
— Предки-то чьи именно? Страна большая, люди в ней раз ные живут. Вот мы в Сибири не поймешь кто. У каждого коренного сибиряка в родне аборигены, каких от Урала до Берингова пролива десятки наций и народностей. Кого нам-то предками считать?
— Ты же по паспорту русский, так?
— Так.
— Значит, твои предки были славяне — русы.
— О как! А я слышал, что русами назывались варяги, что с Рюриком на Ладогу пришли.
— А я считаю, что предки русских пошли от былинного Буса, и было это больше тридцати тысяч лет назад. После Буса был Яр, который и увел предков с древней земли ариев. Увел, потому что землю ту завоевали другие народы, которые были сильнее наших предков. Потом десять тысяч лет предки жили в лесах, научились охотиться и рыбачить, строить города и крепости. Но и там им закрепиться не удалось, так как началось оледенение, и они ушли, как там говорится, «на полдень». Именно тогда во главе народа стал Яруна с тремя сыновьями Кием, Шеком и Хоривом, от которых и произошли впоследствии все славянские роды, живущие и поныне. Кий вел русов, Щек — чехов, Хорив — хорватов. Много еще чего было до Рюрика, а дальше все так, как и написано в учебниках истории.

Дмитрий налил в эмалированную кружку густого чая.

Виктор прикурил сигарету:
— Какая разница, что было тридцать тысяч лет назад. Важно то, что современная русская нация из многих разных народов сложилась вокруг Московского княжества и сумела собрать столько земель, что ни Бусу, ни Яру и не снилось. Из твоего рассказа следует, что Яр был слабак и оставил землю предков врагам, которые его победили, так?
— Так.
— Потом они сбежали от холода, так?
— Так.
— Не похожи они на русских. Русских победить нельзя ни оружием, ни тем более холодом.
— Это точно, — поддержал Александр, — живем же мы здесь и не перемерзли.
— В истории были времена, когда и русские проигрывали, — возразил Дмитрий.
— Когда это? — удивился Саша.
— Монголам, например. Потом полякам… Крымскую войну проиграли. Японцам в девятьсот пятом. Да мало ли.
— Ерунда все это, — Виктор бросил окурок в костер. — Сам подумай, как могли монголы кого-то завоевать, если жили в тысячах километрах от Европы. Да и сколько их тогда было, если сейчас, во времена развитой медицины их во всей Монголии один миллион человек. Бред все это насчет ига. Похоже, что придворные историки чей-то заказ исполняли, вот и сочинили Орду точно так же, как кто-то сочинил про Лоха. Вот если ты
найдешь здесь этого Лоха, тогда я поверю и в то, что темный маленький народ из забайкальских степей смог завоевать половину цивилизованного мира, в тысячу раз превышавшего его по численности.
— Во-во.
— И поляки сроду никого не побеждали. Если ты о смуте, то там русские бояре все сотворили. Поляки пришли, потому что их пригласили русские же бояре, и ушли так же быстренько, как только разобрались между собой те же русские. Россию никто не делил и не оккупировал с помощью силы, а Польшу, как хотели, так и делили между собой все крупные европейские державы. Согласись, что и сейчас Польша не вполне свободна.
Что там еще?
— Крымская война, — подсказал Саша.
— И там страшного для России ничего не произошло. Ведь не пяди земли родной не отдали, так? А что флот потеряли, так это только на пользу пошло, потому как он был старый, парусный, и все одно пришлось бы новый строить. А раз территорий не потеряли, значит, и войну не проиграли. То же и с Японией. Не мы, в конце концов, потеряли территории, а они. Теперь канючат их назад, да хрен им кто отдаст эти острова.
— Все не так просто, — попытался возразить Дмитрий.
— Просто. Еще как просто, — перебил его Виктор. — Есть могучий Советский Союз, который во всем мире называют сверхдержавой, и этим все сказано. А если когда-нибудь с нашей державой что и случится, то не из-за того, что нас кто-то завоюет, а из-за того, что мы сами этого захотим.
— А что мы можем «захотеть»? — спросил Александр.
— Ну, например, объединиться с какими-нибудь странами в еще большую державу под каким-то новым названием.
— А с кем бы мы могли объединиться и зачем?
— Сейчас не знаю и не предполагаю. Но может так случиться, что появится какая- то мировая глобальная угроза, предотвратить которую не хватит мощи одного государства, тогда, что-бы избежать гибели всей цивилизации, придется объединяться двум, а может, и нескольким странам.
— Когда это будет. О-го-го, — подбрасывая в костер ветки, произнес Саша.
— Пошли, однако, спать.
— Нет, я еще посижу, — достав из полевой сумки блокнот, сказал Дмитрий.
— А я с удовольствием минут шестьсот покемарю, — поднимаясь и зевая, заявил Саша.

Вечер — время мыслей. О чем думал Дмитрий и что записывал в этот вечер в свой блокнот, неизвестно. В палатку он забрался только через час после того, как от костра ушли его друзья.

Сначала сквозь сон Дмитрий услышал стук и звон, доносившийся за стенкой палатки. Потом, скорее, почувствовал, как очень быстро из спальных мешков выскользнули его товарищи.

И, наконец, понял, что что-то сучилось. Виктор, босой, но с карабином в руках был уже снаружи.

Небо только начало светлеть, но он сразу увидел сваленный штатив с фотокамерой. Вспышка разбилась.

В спину толкнулся Александр.

— Что там? — прошептал он.
— Кто-то штатив свалил.

Из палатки появился Дмитрий.

Виктор подошел к лежавшему на камнях штативу. Лески, которая соединяла фотоаппарат с приманкой, выложенной на берегу для Лоха, не было. Виктор передернул затвор карабина и пошел к берегу. На месте не было только одного куска мяса, как раз того, к которому был привязан другой конец лески. Разглядеть в ранних сумерках без фонаря какие-либо следы было невозможно.

— Ну что там? — послышалось от палатки.
— Ничего. Кто-то за леску зацепился.
— А почему фотик-то упал?
— Не знаю, — ответил Виктор. — Когда я его позавчера настраивал, все работало четко.
— Я вечером проверял камеру, кое-что подправил… — раздался голос Дмитрия.
— Тогда понятно.
— Слушайте. Кто это мог быть? — растерянно глядел на товарищей Дмитрий. — Реликт?
— Да кто угодно, от росомахи до зайца.
— Рассветет, увидим, — Виктор забрался обратно в палатку.
— Пошли досыпать, — хлопнул по плечу Дмитрия Саша.
— Нет, я покараулю.
— Ну, карауль. Вот тебе карабин, стрелять-то умеешь?
— Умею.
— А если еще и завтрак сварганишь, вовсе хорошо будет.

Саша зевая забрался в палатку.

Дмитрий смотрел то на росу — олицетворение иллюзии и мимолетности, то на темную еще воду — мать всего живого на планете. Вскоре он замерз и решил разжечь костер. Раздувая угли, он подумал, что сегодня рассветает медленно. Поднял взгляд к небосклону — все небо было покрыто облаками. Он вдруг почувствовал прохладный, сырой ветерок, всколыхнувший гладь воды. Чем светлее становилось, тем отчетливее можно было разглядеть над горами рваные темные тучи.
Фотокамера, упавшая на камни, разбилась. Дмитрий аккуратно сложил упавший штатив и укрепил камнями другой, придав ему более устойчивое положение. На всякий случай он нажал на спуск. Аппарат протяжно щелкнул.

Потом он сварил рисовую кашу, добавив в воду сухого молока.

Из-за пасмурной погоды невозможно было понять, сколько времени. Поэтому, как только каша сварилась, он подошел к палатке.

— Ребята. Подъем! Каша готова.

В палатке послышалась возня.

— Ты ошалел что ли, солнце еще не встало.
— А его и не будет — тучи, — спокойно ответил Дмитрий.
— А... Каша-то какая?
— Рисовая.
— Рисовую я люблю, — послышался голос Виктора, — особенно с палкой колбасы или банкой тушенки.

Из палатки донесся смех.

— Не догадливый ты тип, Дима. Нет чтобы мясца поджарить или хотя бы сварить, а ты «каша».

Каша получилась вкусная. Друзья съели все, похвалили Дмитрия и сели у костра, чтобы решить, что делать днем.

— Послезавтра прилетит вертолет, а мы пока никакого Лоха не видели, — заговорил Виктор.
— Одного видели. Алямса, — пошутил Саша.
— Ну, таких лохов и в городе хватает.
— Какие будут предложения? — спросил Дима.
— Предложение одно. Заставить его выглянуть, — сказал Саша.
— Как?
— Мы что, зря приперли сюда толовые шашки? — удивился Саша.
— Я думал, ты пошутил насчет тротила.
— Никаких шуток, рванем и посмотрим.
— В таком количестве воды он даже ухом не поведет, если оно у него, конечно, есть, — задумчиво протянул Виктор.
— Попытка не пытка.
— Я лучше по тайге пробегусь, — поднялся Виктор, — нет здесь никакого Лоха, а возможность побродить по тайге упустить нельзя.
— Иди. А мы с Димой проведем эксперимент. Да?
— А это не опасно?
— Жить тоже опасно, однако ты об этом не задумываешься.
— Дима прав, ты бы оставил эту затею.
— Да что я, первый раз, что ли? Рванем за милую душу.
— Ну, как хочешь.

Двенадцать шашек Александр связал вместе, утяжелив их увесистым камнем. Метр бикфордова шнура обмотал вокруг взрывчатки, укрепил все это целлофановым мешком и капроновым шпагатом.

— Дима, я отплыву метров на двести от берега и, как только скину взрывчатку в воду, выстрелю вверх. Ты же стой возле камеры с биноклем и наблюдай. Если он здесь есть, то должен высунуться, а ты уж будь добр — успей сфотографировать.
— А если он далеко всплывет? Объектив-то так себе.
— Ничего, что-нибудь да получится.

Начал накрапывать мелкий дождик. Вода в озере потемнела. Саша греб, определяя на глаз расстояние до берега. Наконец, он решил, что отплыл достаточно далеко, вытащил весла, передернул затвор карабина и достал зажигалку.

Прежде чем поджечь бикфордов шнур, он прикурил сигарету, минуты три покурил и еще раз щелкнул зажигалкой.

Тяжелый сверток плюхнулся в воду и мгновенно исчез в черной бездне. Александр поднял ствол карабина к небу и нажал на курок. Раздался сухой, резкий выстрел, звук которого, постепенно теряя силу в вязком влажном воздухе, покатился к каменным берегам.

Как бы Александр не был готов к последовательности событий, взрыв все равно раздался неожиданно. Взрывчатка попала на подводную банку, где глубина была значительно меньше расчетной, отчего над озером взметнулся столб воды. К лодке стремительно приближалась невысокая волна, идеально ровным кругом расходившаяся от эпицентра взрыва. Александр, спокойно наблюдая, развернул лодку носом к набегавшей волне и вдруг замер с занесенными над водой для очередного гребка веслами. В том месте волны, которое приближалось к лодке, вал начал увеличиваться в высоте, превращаясь в зловещий водяной бугор высотою в два метра. Во всех других местах волна оставалась прежней. Александр попытался отгрести в сторону от катившейся на него водяной горы, но только усугубил свое положение, поставив лодку бортом к подошедшей в этот миг волне. Лодку не подняло на этой, казалось бы, покатой водной горе, а подкинуло вверх, как будто в ее дно ударило что-то упругое и в то же время очень массивное.

Александра выбросило из лодки. Тело ожог холод, вода мгновенно проникла во все складки одежды и сапоги. Еще под водой Александр открыл глаза, ему показалось, что под ним, в темно-серой глубине скользнула огромная светлая тень. Всплыв на поверхность, он увидел лодку метрах в десяти от себя и поплыл к ней.

Но лодка, как будто кем-то подталкиваемая, медленно поплыла к берегу. Александра охватило беспокойство. Он еще интенсивнее заработал руками и ногами, пытаясь нагнать лодку, но все было тщетно. Тогда он перевернулся на спину и стал стягивать сапоги сначала с одной, потом с другой ноги. При этом он дважды погружался в воду с головой, и каждый раз ему казалось, что он видит где-то недалеко тени каких-то огромных существ. Закончив с сапогами, он взглянул на лодку и понял, что она покачивается на одном месте. Обрадованный Александр поплыл было к ней, но не успел сделать и трех взмахов руками, как лодка опять медленно поплыла от него.

Александр растерялся. «Что за чертовщина, — думал он. — Мерещится мне все это что ли». Упорства ему было не занимать, физическая подготовка позволяла какое-то время бороться с холодной водой, и он решил не смотреть больше в сторону лодки, а плыть к берегу.

«Каких-то сто пятьдесят метров. Разве это расстояние?! Доплыву. Вот только куртку нужно стянуть». Но куртку как будто приклеили к фланелевой рубашке. «Ну и черт с ней, доплыву и в куртке», — подбирая ровный темп, решил Александр и начал искать глазами Дмитрия. «Вот он, бегает как заполошный, руками машет, кричит что-то. Ох, и беспомощные эти столичные, одни фантазии в голове. А вот чтоб руками что сделать, ну никак. А вода-то холодная. Пробирает уже. До берега-то еще грести да грести».

Вдруг он заметил, как лодка, изменив направление, стала плыть к нему. «Ветер, наверное, поменялся», — обрадовался Александр и, повернув к ней, поплыл наперерез. До лодки оставалось метров пять, когда она вдруг качнулась и поплыла в сторону. «Все. Больше я на это не куплюсь», — с досадой подумал Александр и снова поплыл к берегу.

Когда до суши оставалось метров пятнадцать, и окоченевший, обессиленный Александр уже точно знал, что доплывет, лодка нагнала его и очутилась в полуметре от него, как бы предлагая ухватиться за леера.

— Ну, уж хрен тебе, я и без тебя доплыву, — глядя на лодку, прошептал одеревеневшими от холода губами Александр. На берегу, прямо перед ним раздевался Дмитрий. «Не лезь», — хотел прокричать он, но не услышал своего голоса.

Дима помог Александру вылезти на камни и начал его раздевать:

— Ну, как же так. Зачем ты из лодки прыгнул? Ты же далеко от взрыва был. Ну, как же это, а? Сейчас мою сухую одежду наденешь, и все будет хорошо.
— Ты… водки… лучше… принеси и спальник, — прошептал Саша, — и лодку… вылови.
— Понял. Я сейчас. Я мигом!

Дима в одних трусах бросился к палатке, откуда уже через минуту примчался обратно.

Александр сделал четыре глотка прямо из горлышка.

— Натри мне спину, грудь, ноги и помоги залезть в спальник.

Дима все сделал, сам дрожа не то от холода, не то от страха за товарища.

— Лодку лови.
— Как?
— Спиннинг возьми Витькин и лови…

Дима дрожащими руками стал натягивать на себя одежду, так и не пригодившуюся Александру.

— Стой! Бутылку-то оставь мне.

Время от времени отхлебывая из бутылки, Александр наблюдал, как Дима «ловит» лодку. Саша даже повеселел. Силы, казалось, оставившие его навсегда, возвращались, и ему уже хотелось выбраться из спального мешка и помочь Дмитрию. Он попытался встать, но, то ли от выпитого, то ли от пережитого стресса, у него закружилась голова. Он закрыл глаза и моментально заснул.

Лодку, которую Дмитрий так и не смог выловить, пригнал вечером встревоженный взрывом Алямс. Дмитрий рассказал о происшествии пришедшему с охоты Виктору.

— Так оно и должно было случиться, — покачал головой Виктор.

Александр проснулся, чувствуя себя вполне здоровым. Болели только руки и ноги от долгого плаванья, да еще немного голова. Головную боль Саша отнес к похмелью, которое легко можно было вылечить тем же, от чего оно и появлялось. Одевшись в высушенную Дмитрием одежду, Александр даже помог приятелям приготовить жареное мясо на ужин. Вдруг он спросил:
— А карабин мой из лодки кто-нибудь принес?
— Не было в лодке ничего, кроме весел, — ответил Алямс.
— Как не было, если я его в лодку положил перед тем, как меня из нее волной выбросило.
— Я лодку когда заметил и подплыл к ней, в ней ничего не было.
— Утопил, — подвел итог Виктор. — Привязывать нужно.
— Да когда бы я его привязывал?! Я отгребал подальше да побыстрее.
— Что ж тогда не отгреб?
— Да отгреб я. Но волна как-то себя повела непонятно. Сначала была нормальная, а метров за пятнадцать до лодки на ней бугор вырос метра два высотой, причем только перед лодкой.
— Это дух озера был, — сказал Алямс.
— Ну-ну. Был да сплыл. Что ж он тогда Сашку не сожрал, дух этот твой? Ты же говорил, что он жрет и людей, и зверей.
— Не сожрал, значит, не захотел.
— Все объяснимо, — отложив обглоданную кость, рассуждал Александр. — Там, наверное, очень мелкое место было на небольшом пятачке. Волна до него дошла и поднялась на этой подводной кочке.
— Дух это был, — не унимался Алямс. — Скажешь, что не видел его? — обратился он к Саше.
— Чертей точно не видел… Правда, пару раз показалось, будто тень какая-то мелькнула. Но, я думаю, это тени от туч или просто со страха, — Саша чему-то улыбнулся. — А вот лодка точно как живая: то подплывет, то отплывет. Такое впечатление было, что ее кто-то толкает то ко мне, то от меня.
— А ты когда озеро бомбить поплыл, не накатил случаем? — спросил Виктор.
— Не, трезвый я был.
— Это дух лодку толкал, он так часто балует с лодками, — Алямс с каким-то особым почтением посмотрел на воду.
— Ну, а ты, Дима, что видел? Ты же в бинокль должен был наблюдать.
— Ничего я не видел. Взрыв был. Я даже не видел, как Саша из лодки вылетел. Я в это время озеро оглядывал. А когда лодка в поле зрения попала, Саши в ней уже не было. Я бинокль в сторону отложил, смотрю, он в воде и лодка от него недалеко.
Так они и плыли рядом, лодка и Саша, то ближе, то дальше друг от друга.
— Вот вам объективное наблюдение ученого человека. Взрыв видел, Сашу и лодку видел, а ничего необъяснимого или неестественного не углядел. Мораль — никакого Лоха здесь нет. Завтра рыбачим последний день, солим рыбу на дорожку и домой.

Лишь бы погодка не подвела.

Ветер стих. Лежавшее между гор озеро в сумерках уходившего дня стало еще загадочнее.

Виктор точил крючки на блеснах и прислушивался к тому, что захмелевший Алямс рассказывал Дмитрию.

— Ты, Дима, мой земляк, потому меня понимаешь. Местные, они же ни во что не верят, ни в Бога, ни в черта. А я сам видел, как он однажды утащил на глазах у родителей маленького эвенка.
— Ребенка что ли?
— Ну да, ребеночка. Эвенки иногда на этом берегу останавливаются на ночевку. И в тот раз семья остановилась возле устья ручья. Пока взрослые ставили палатку, малец подошел к воде и начал камешки красивые собирать. Увлекся и не заметил, как из озера высунулась огромная голова на длинной шее и тихо к нему потянулась. А когда эвенки услышали крик, их ребенок уже был в воде и быстро-быстро удалялся от берега.
— А эвенки духа-то видели?
— Конечно, видели. Он и тащил ребенка. Потом он на глазах у матери подбросил мальчика вверх, открыл зубастую пасть и проглотил ребенка.
— И что дальше было?
— Был в той семье умный старик, дед того малого. Вот этот дед и придумал, как поймать чудовище. Взял он оленью шкуру, сшил ее наподобие мешка и набил оленьей же шерстью, тряпками, сухой травой да хвоей. В середину всей этой требухи сунул тлевшую головешку и окончательно зашил шкуру. Потом этот мешок привязал к аркану и бросил в озеро. Мешок ветром понесло, его чудовище и сожрало, приняв за настоящего оленя.
— И что?
— Через день волны выкинули на берег умершее чудовище.

Эвенки разрезали у него живот, вынули останки ребенка и похоронили возле ручья. Теперь этот ручей называется Ручей ребенка и находится вон там, — Алямс показал рукой в темноту, и все невольно посмотрели туда.

— А куда девался реликт? Если его на берегу оставили, то он там, наверное, и лежит? — Дима даже встал.
— Раньше так и лежал на берегу, пока звери не растащили.

Оставалась только огромная челюсть, но и ее Князь потом продал знакомому вертолетчику.

— Какой Князь?
— Еська-князь. Был тут такой. Князем себя называл и эвенкам рыбачить на озере не давал.
— А где он теперь?
— И его дух озера забрал.
— Ты видел, как забрал?
— Нет. Но раз Князь пропал бесследно, значит, его дух забрал.
— А как того вертолетчика звали, которому Еська челюсть продал, не знаешь?
— Нет, зачем он мне. Больше такие геликоптеры сюда не прилетали. Тот был не такой, какие теперь летают.
— А за сколько челюсть-то продали? — спросил Саша.
— За бутылку спирта…

За разговорами не заметили, как наступила ночь, самая темная из всех предыдущих. Все вокруг погрузилось в полную темноту, и только тусклый свет от догоравшего костра освещал лица четырех человек. В какой-то момент разговор прервался, и в кромешной темноте повисла глухая тишина. Никаких звуков не было слышно, кроме редкого потрескивания догоравших головешек. Именно в такой вечер человек понимает, насколько важен для него в тайге костер, дающий свет, тепло и надежду.

Под утро Дмитрий проснулся оттого, что снаружи на полотнище палатки упал яркий свет, как будто от фар автомобиля.

«Что это? — подумал он. — У Алямса не то что фар, фонаря даже нет. Вертолет? Тогда где звук? Может, я оглох? Господи, что за место такое». Дмитрий хотел разбудить Александра, но свет исчез так же быстро, как появился. Подавив страх, Дмитрий решил выбраться из палатки и посмотреть, что там происходит. Но кроме привычного хруста гальки под ногами и тонкой светлой полоски на небе он ничего необычного не увидел.

Лодка Алямса покачивалась на прежнем месте и, судя по храпу, доносившемуся оттуда, сам Алямс спокойно спал. Дмитрий решил не ложиться. Он раздул огонь в костре, подбросил сухих дров и стал смотреть на огонь, думая о том, что хоть он и не нашел то, что хотел, но увидел совершенно удивительные места и познакомился с интересными людьми, живущими в этом суровом краю. В его голове уже созрел план следующей экспедиции на загадочное озеро. Он обязательно достанет прибор для обнаружения живых предметов под водой и подводную кинокамеру. Дмитрий слышал о таких приборах, но в руках не держал. Он подумал о том, что для этих приборов, наверное, нужно будет какое-то электрическое питание, аккумуляторы, например. И их тоже нужно будет сюда доставить.
Ехать сюда на несколько дней, как сейчас, не стоит. Ехать нужно на все лето, чтобы провести полное обследование водоема. Получалось, что с собой нужно будет привести целый вертолет приборов, продуктов, средств передвижения. На веслах много не наплаваешь.

Дмитрий чувствовал, что озеро это скрывает какую-то тайну. Но какую? Кулазуха здесь, скорее всего, нет…

И вдруг он услышал сильный всплеск. «Мистика, — подумал Дмитрий. — Стоит о нем подумать, как он проявляет себя, но так, что только слышишь или видишь мгновенно исчезающие следы». Дмитрий поежился от этой мысли, а может, и от утренней, сырой прохлады.

В лодке Алямса что-то стукнуло и следом раздалось ворчание самого хозяина:

— Это ты, Дмитрий, полуночничаешь?
— Я, — Дмитрий подбросил в костер новую порцию дров.
— Слышал, как он сигнал подал, что пора сети проверять?
— Кто, он? — Дмитрий сделал вид, что не понял, о ком идет речь.
— Он — это он, — пробормотал Алямс, подходя к костру.
— У тебя как с чаем? Не оставишь мне несколько пачек?
— Все оставим. Не тащить же обратно. Сахар останется, тушенка, чай, молоко сухое.
— А спиртик?
— Не знаю. Я его не брал. А сколько этого «добра» у ребят, не знаю.
— А ты их попроси.
— Сам проси.

Алямс подсел к костру, закурил.

— Дима, а какая теперь Москва?
— Москва? — Дима не знал, что ответить. — Обыкновенная. Большая, шумная.
— А где ты там живешь?
— На Ленинградском проспекте.
— А где это?
— Это если ехать по бывшей Тверской в сторону городского аэродрома, мимо Белорусского вокзала. Недалеко от стадиона «Динамо».
— Раньше там стадиона не было.
— Мне кажется, он там всегда был. А ты почему не возвращаешься домой?
— Домой? А где он дом-то? Я ведь вырос в Киеве, там и учился. А в Москву попал вместе с товарищами в восемнадцатом. Углы снимал то там, то сям.
— Так в Киев бы тогда вернулся.
— К кому? Тут у меня он есть, а там что?

Дмитрий с сожалением посмотрел на старика.

— Давай чаю попьем, да поплыву я, — сказал Алямс после очередного всплеска на воде. — Зовет.
Дмитрий подал кружку:
— Ты на самом деле его видел?
— Видел, конечно…
— А я сегодня свет видел какой-то. Не знаешь что это?
— Сполохи-то? А, так. Они иногда над озером на миг поднимаются, как будто из него вылетают, и исчезают в горах. Но только в конце лета и редко очень.
Алямс встал и, прежде чем уйти, напомнил:
— Если я сегодня не приплыву, не забудь оставить что-нибудь на этом месте для меня.
— Не забуду.
— Ну, тогда прощай.
— До свидания.

Пасмурное утро медленно наполняло светом суровый край.
Первые чайки лениво пролетели над головой в направлении маленького озера. Где-то упало сухое дерево. Из палатки послышалась возня и недовольное бормотание. Прошла минута, полог откинулся, и оттуда показалось заспанное, заросшее щетиной лицо Александра.

— О! А ты что тут один сидишь? — уставился он на Дмитрия.
— Так. Думаю.
— С утра думать вредно. С утра завтракать нужно. Есть завтрак-то?
— Сейчас что-нибудь придумаем.
— Дим, давай, не думая, рис с тушенкой и, главное, побольше тушенки туда, — попросил Саша и отошел за палатку.
— Привет, Дима, — выполз из палатки Виктор. — Ты с нами на рыбалку поплывешь?
— А втроем на одной лодке не тяжело будет?
— Нормально. Фотик возьмешь, поснимаешь с воды. Смотри, какие живописные берега.
— Хорошо. Я согласен.
— Ну, вот и ладушки.

Пока Дима ходил за водой, у костра появилась птичка. Она деловито прыгала по «столу», что-то клевала. Дима заметил ее и остановился.

— Это кукша, — сказал Виктор. — Они живут в самой глухой тайге и чувствуют себя в ней полными хозяйками. Видишь, как у себя дома.

Тем временем птичка схватила жирный кусок мяса и, легко взлетев с ним, скрылась за бугром.

— Сейчас припрячет и снова прилетит. Осень, однако. Запасается.

«И верно осень», — подумал Дима, как-то сразу заметив, обожженные заморозками ерники и пожелтевшие лиственницы, выставившие на всеобщее обозрение уже частично голые кривые ветки. Вчерашняя непогода принесла на гольцы первый снег, из-под которого серыми, гнилыми зубами выглядывали острые камни.

Рыбачили только там, где хватало якорного шнура, чтобы зацепиться за дно.

— Видишь, как удобно, — говорил Виктор. — Якорь опустил и плыви, пока за дно не зацепится. Хочешь или нет, а рыбачить получится только на банках, что и требовалось доказать.

Якорный шнур оказался длиною всего-то двадцать метров. Виктор рыбачил спиннингом, Саша в отвес сделанной специально для этого случая снастью, состоявшей из короткой палки, лески и тяжелой блесны на конце. Как ни странно, но больше всего клевало именно на эту экзотическую Сашину снасть. Виктор вытащит одну рыбину, а Саша три.

В лодке было больше тридцати рыбин, когда Виктор почувствовал сильную поклевку, подсек и понял, что зацепил очень крупный трофей. Неизвестный пока обитатель глубин не дергал резко, а упорно и мощно тянул то в одну сторону, то куда-то в глубину за границу банки. Толстой лески на катушке было всего сто метров, и Виктор боялся, что этого будет недостаточно. Он не боялся за крючки и поводок. Не боялся за металлическое удилище и катушку «Невская». Все это было настолько добротным, что могло выдержать и не такие нагрузки.

Между тем, рыбина смотала с катушки почти всю леску и не оставляла попытки уйти еще дальше и глубже от лодки. Виктор делал все, чтобы не позволить рыбине забрать всю леску, иначе та неминуемо порвала бы ее, несмотря на, казалось бы, огромную толщину в один миллиметр. Он был готов в любой момент подмотать леску, отчего пальцы от неудобной, маленькой ручки нестерпимо болели. Борьба продолжалась долгих двадцать минут. Дмитрий держал наготове фотокамеру. Наконец, под лодкой, в прозрачной воде мелькнула темная тень. Спиннинг, не разгибался ни на секунду, создавалось впечатление, что на другом конце просто весит громадный груз. Прошло еще минуты три, и у поверхности воды показалась широкая спина. Затем появился кончик коричневого хвоста, описавший замысловатый узор на воде, вокруг которого закрутилась воронка.

— Сашка, стреляй! Увидит нас — ударит так, что не удержим.

Александр и без команды уже целился в то место, где, по его мнению, должна была быть голова рыбины. Треснул сухой карабинный выстрел. От пули и одновременно рванувшейся рыбины взметнулись вверх тысячи холодных брызг. Виктор отпустил ручку катушки, и та с визгом стала раскручиваться, сбрасывая за метнувшейся в глубину рыбиной один десяток метров лески за другим. Все молча наблюдали за катушкой в ожидании неминуемого обрыва лески, но последняя вдруг перестала быстро сматываться и, наконец, вовсе замерла. Виктор, будто очнувшись, схватился за ручку катушки. Актив-
ного сопротивления он не почувствовал, хотя подтягивать тяжеленный груз было нелегко. Александр передернул затвор, гильза с тихим всплеском упала в воду.

— Ты промазал, так что постарайся сейчас попасть, — медленно подматывая леску, сказал Виктор. — С трех метров-то уж постарайся угодить, куда нужно.
— Так вода переламывает изображение, — оправдывался Саша.
— Глаза у тебя, как у зайца.

В это время рыбина, пытаясь перевернуться, показала метрах в семи от лодки огромный бок, покрытый темным причудливым рисунком.

— Щука?! — удивился Александр.
— А ты думал, что это Лох Димин попался?
— Я думал таймень.
— Тайменей здесь нет… кажется. А может, и есть.

Рыбина, на мгновение ушедшая в глубину, вдруг всплыла возле самой лодки, подставляя тем самым под выстрел голову. Грянул выстрел. Рыбина даже не пошевелилась. Виктор медленно подтягивал ее к лодке. Когда до нее оставалось не более метра, показалась верхняя часть ее головы. Ширина пасти впечатляла. Такая рыбина могла спокойно утащить в воду не только собаку, но и олененка.

— Вот тебе, Дима, и реликтовое существо. Как думаешь, сколько этой бабушке лет?
— Ну, не знаю. Может сто?
— Щуки, однако, столько не живут, а вот за полтинник так это точно, — Виктор, встав одним коленом на дно лодки, подхватил щуку за жабру. — Сашок, давай берись с другой стороны, только осторожно, у нее и там зубы.

Друзья с трудом перевалили через борт огромную рыбину.

— Смотри, Саша, она с тебя ростом.

Дима, все это время щелкал фотокамерой.
Покурили.

— Что, еще рыбачить будем? — спросил Виктор.
— Естественно, — ответил Саша. — Я-то еще такую не поймал.
— И не поймаешь. Такие стаями не плавают.
— Посмотрим, — Александр ловко отрезал от одной из рыбин кусок, насадил его на крючок блесны и опустил свою снасть в воду.
— Ну-ну, — усмехнулся Виктор и тоже забросил блесну.

Минут через десять Александр подсек крупную рыбу и спешно вываживал ее из глубины. Где-то на середине он вдруг ощутил такой рывок, что был вынужден отпустить из рук леску, чтобы избежать пореза.

— Ни фига себе! Ты видел? — выдохнул он от восторга.
— Хватай леску, а то утащит.

Саша подхватил леску. Ощутив тяжесть на том конце, успокоился — не ушла. Он выбирал леску, и с каждой секундой в его сердце прибавлялось тревоги — сопротивления не было, только тяжесть. Каково же было удивление всех, когда Саша поднял то, что было на блесне.

— Е-мое! Вот это да! — Виктор перестал крутить катушку.
— Кто это ее так?

На поверхности воды лежала треть крупной щуки. Какое-то существо, значительно большее ее самой, откусило от нее две трети туловища, и сейчас из этого места свисали обрывки рыбьих потрохов, сочилась кровь.

— Ужас! Это какую пасть нужно иметь, чтобы одним разом откусить почти метр? — растеряно бормотал Саша.
— Зато ты поймал то, что хотел, — Виктор, вспомнив о спиннинге, начал вращать катушку.

Саша с трудом вытащил из нижней, выступающей вперед челюсти щуки крючок. Остатки щуки начали медленно опускаться.
До вечера друзья поймали немало рыбы, но таких огромных щук больше не попадалось.
На ужин сварили отменную уху, нажарили мяса.

Сидя у костра, Виктор спросил:
— Что, Дима, понравилось тебе у нас?
— Очень. К тому же сегодняшняя рыбалка убедила меня в том, что в этом озере есть что искать.
— Искать везде есть что. И в озерах, и в реках, в пещерах и в горах. Важно точно знать, что ты хочешь найти.
— А ты знаешь, что ищешь?
— Конечно, знаю.
— Что?
— Приключений. Знакомств с новыми местами и людьми, конечно.
— Еще-то сюда поедешь? — спросил Диму Саша.
— Хотелось бы.
— Если соберешься, я с тобой, — Саша хлопнул Диму по плечу. — В следующий раз мы его поймаем.

Вертолет набирал высоту над озером.

— Смотри, Дима, Алямс, — показывал Виктор в иллюминатор. На гладкой поверхности озера плыла одинокая лодка, а рядом с ней из воды торчало что-то похожее на нетолстый ствол дерева.
— Что это рядом с лодкой?
— Не знаю, — ответил Виктор, — может, дерево с корневищем плывет, оттого и торчит вертикально. Высоко, не разглядеть.
«Да никакое это не дерево, — подумал Дмитрий, вглядываясь в быстро удалявшуюся лодку Алямса и загадочный предмет рядом с ней. — Это он провожает нас».

Эпилог

Тот поводок, сделанный из тоненького стального троса, с карабином чуть меньше тех, что применяют альпинисты в своем снаряжении, и который позволил нашим героям подвести к лодке гигантскую щуку, я выпросил у Виктора. Теперь он хранится в моей коллекции дорогих предметов.

А что касается участников этих приключений…

Почти каждый год с начала девяностых на озеро Лабынкыр отправляются поисковые экспедиции, которые пока никакого чудовища не нашли. На берегу озера построили дома, баню и теперь это уже не дикий край.

Алямс умер там же, на озере, так и не согласившись уехать из этого сурового, затерянного между гор, таинственного места.

Александр ушел из геологии, заочно окончил институт и стал работать в аэропорту.

Виктор переехал жить на Дальний Восток, где его следы и затерялись.

А вода в озере все та же, что и миллион лет назад. В ней все та же сила, которая создает новую жизнь. В ней, как и тысячи лет назад, смешиваются различные частицы, и почему бы не предположить, что в результате этих процессов мог появиться какой-нибудь необычный организм.

Настоящее имя Сидоров Федор Иванович. Как троцкист отсидел в лагерях Дальстроя 25. Потом 5 лет ссылки и 5 лет поражения в правах.
После этого, прожил один в тайге на озере Лабынкыр около 30 лет.