Про золотого карася

Жил в озерке золотистый карасик,
Его приглашал я клевать хоть на часик.
Ой, рыбачек, я никак не могу,
Я — золотой, я себя берегу!

Пятое июня. Пятница. Пять часов утра.
Наступающий день обещал выдаться летним. Небо по-утреннему сочное, свежее, как бы омытое холодной росой. И нигде не облачка.
Гараж. Погрузка. Дорога. И вот оно — озеро Барлак.
Обширная гладь его, протянувшаяся на полтора километра с севера на юг, справа была почти синей, а слеваа, в створе солнца, превращалась в зеркально-огненный расплыв вызывающий резь в глазах.

Встал в одном из широких заливов, закинул снасти. Прикорм — каша. Наживка — дождевой червь.

Устроился уютно на кресле. Жду и наблюдаю, как чистые тона расплываются в теплых струях утра. Лепота!
Чуть заметно дернулся кончик удилища. Еще раз. Еще. Подсек и вот он «трофей» — вездесущий окунёк.

Не за этим я приехал, но, как говориться — даст Бог день, даст Бог хлеб.
Перенаживился опарышем, закинул, ждём, ждем, ждем, а карась не клюет. Уже солнышко припекает, вытягивая из земли густые ростки разнотравья и отпаривая духоту бархатно-зеленых берез, а поклевок нет.

Из меня солнышко тоже вытягивает терпение, готов уже сворачивать снасти и следует наконец, поклевка! Поймать-то поймал, но уж сильно маленький карасик.

Решил переехать на другой залив, хотя жизненный опыт подсказывал, что нужно соразмерять желания с действительностью и лучше поехать с внуком в ботанический сад, где совершенно точно, насладишься буйством цветения сибирских цветов.
Но здравый смысл всегда уступает мечте, и я переехал на узкий и глубокий залив.

На мелководье, в траве караси в экстазе выпрыгивали на кочки и бились там чему-то радуясь или хохоча надо мною. Хлюпало, булькало везде, но не клевало. Один карась, подражая своим гигантским океанским сородичам, выкинулся на берег, решив, наверное, покончить жизнь самоубийством из-за неразделенной любви местной красавицы карасихи. Правда через секунду передумал и скатился обратно, в воду.

Подсак, присланный к креслу, так ни разу и не намоченный, изнывал от жары, а я решил настроить удочку чтобы попробовать ловить в малюсеньких «окнах» в затянутом тиной маленьком заливчике.

Увы, зачетный карась не клевал и там. Поймал же в этом, почти болоте, несколько карасиков размером поменьше ладошки. Сфотографировал для истории и отпустил.

На фидер, в течение дня, с горем пополам, поймал всего три зачетных карася.

А между тем наступал ясный летний вечер, безмятежный, обманчиво нескончаемый. В воздухе начал переливаться, дрожать, словно пыль в луче солнца, тонкий — на пределе слуха — комариный звон. Я еще надеялся, что вот-вот начнется клев, но уже и разовая заря потихоньку поблекла, обреченно сойдя за березы, и из ничего возникли сумерки — утомленная старость дня. Утомился и я, ведь тоже старый... А как же надежда? «А надежда, — сказал я себе, — это фантазия бессилия» и засобирался домой.
Но не все такие как я. Те, у кого осталась надежда, зажгли на берегах костры — огоньки надежды, и я надеюсь, что им повезет больше, чем мне.

И вам, друзья, желаю удачи на прудах и озерах, реках и морях.