Посвящается моим друзьям — семейной паре Васиных в день двадцати пятилетия их совместной жизни.

За бортом самолета ватными горами проплывали облака.

Л-410 то трясло, как на грунтовой дороге, то бросало вверх-вниз на невидимых воздушных трамплинах. Начало июля. Жара. Турбулентность.

Анатолий Васильевич, держа в руках развернутую газету, после непродолжительного молчания спросил:
— Валера, ты у нас таежник. Что скажешь на это?
— Что там? — повернулся Валера.
— А вот, — тряхнул газетой Анатолий Васильевич. — Где-то на севере Европы потерпел катастрофу небольшой самолет.
Один мужик остался жив, даже не поцарапался, и две недели прожил в лесу один. Пишут, что когда его нашли, он так оголодал, что еле двигался. Как ты считаешь, может здоровый мужик, попав в лес с тем, что у него было с собой в карманах и сумке, прокормить себя две недели?
— Запросто.
С заднего сидения раздался голос:
— Валера, может, ты нам покажешь, как это возможно. Мы тебя забросим на остров вертолетом, ты там пару недель прроживешь, а мы посмотрим. Как?
— Да запросто, Палыч. Ты дальше дачи своей не бываешь нигде, вот и боишься леса, как черт ладана, а мне он не страшен.
В разговор вмешался Геннадий:
— Валера, не поддавайся на провокацию. Пусть они сами две недели на острове поживут.
— Не переживай, Гена, я-то проживу. А вот где они вертушку найдут, чтобы меня сначала завезти, а потом вывезти с этого острова.
— А это наша забота, — ответил тот, кого Валера назвал Палычем. — У меня пустая заявка есть с печатями и подписями, так что проблем не будет. Так как, тезка, рискнешь?
— Ну, если Анатолий Васильевич даст две недели отгула, рискну, вернее, с удовольствием позагораю.
— Анатолий Васильевич, слышишь?
— Делать вам нечего, — проворчал тот.
— Отгулы он заслужил? Заслужил! Отпусти человека.
— Слушай, Палыч, тебе вечно в голову какие-то глупости лезут. На что ты парня подбиваешь? Пусть лучше эти две недели на девчонок потратит, а то тридцать лет скоро, а все еще холостяк. Не серьезно.
— Так он сам сказал, что запросто проживет.
— Раз сказал, значит, проживу!
— Ну, раз так, то давайте запротоколируем, что сейчас у Валерки с собой есть в карманах и здесь, — похлопал по сумке Гена. — Вот что у него сейчас есть, то он с собой на остров и возьмет, так?
— Точно! Ну, Валера, выворачивай карманы и сумочку свою, — обрадовался Палыч.
— Да, пожалуйста. Мне скрывать нечего.
В карманах оказалось початая пачка сигарет «Opal», зажигалка, паспорт, авиабилет, носовой платок, связка из четырех ключей, авторучка, портмоне со ста пятьюдесятью рублями и шестьюдесятью копейками.
— Прошу учесть и вот это, — отвернув лацкан пиджака и показав на иголку с намотанной ниткой, сказал Валера.
— Согласны. Давай теперь сумку.
Все с интересом наблюдали. Палыч стал торжественно вытаскивать из сумки предмет за предметом, пока все ее содержимое не оказалось на сидении рядом с ним. Тут были: папка с документами, несессер с туалетными принадлежностями, в том числе станок для бритья с несколькими лезвиями, металлический стаканчик, помазок, расческа, пилка для ногтей, крем для бритья, мыло в металлической мыльнице, зубная щетка и тюбик зубной пасты, тапочки, упаковка цитрамона, складной нож с двумя лезвиями, штопором, шилом, вилкой, зубочисткой и малюсеньким пинцетом. В одном целлофановом пакете нашлась початая пачка чая и двенадцать кусочков сахара, в другом — три сушки. Нашлась и книга, на название которой даже не посмотрели. На дне сумки валялись несколько канцелярских скрепок.
— Все? — спросил Палыч.
— А вот тут тебе, Палыч, не повезло, — Валера потянул замок молнии и вынул из бокового кармана упакованный моток рыболовной лески. — Не зря я его, выходит, вчера в Сангарском сельмаге прикупил!
— Ладно. Договор дороже денег, возьмешь и эту леску, — согласился Палыч.
— Мужики, вы что, серьезно? — начал беспокоиться Анатолий Васильевич.
— А то!
— А на что спор-то? — подхватил Гена.
— Точно, Палыч! Я-то ставлю свое здоровье, а ты что? — улыбнулся Валера.
— Я?
— Ты, ты.
— Ну, а что бы ты хотел?
— Если я проживу там две недели и не попрошусь, чтоб вы меня вывезли…
— А как ты попросишь? — перебил Валеру молчавший до этого Иван Алексеевич.
— А возьму с собой аварийную радиостанцию. Дашь, Палыч?
— Дам.
— Так вот. Тогда ты, Палыч, на недельном разборе у командира встанешь и прокукарекаешь громко три раза.
Все рассмеялись.
— Ну что, Валерий Палыч, согласен? — надеясь, что тот передумает, спросил Анатолий Васильевич.
— А что он меня убьет что ли? Согласен, конечно.
— Ну и дурак, — проворчал Анатолий Васильевич.
— Так. Теперь остров. Какой остров-то выбираем?
— Любой коренной между Хатырык-Хамо и Промышленным, — предложил Валера.
— Почему?
— Там каждый день вертолеты летают. Кроме того, вы, когда будете меня завозить и вывозить, сможете порыбачить хоть по часу.
— Точно! Ну что, по рукам?
— По рукам!

Спустя всего четыре дня, 11 июля 1987-го года, в час, когда сильнее всего припекало солнце и по небу плыли обрывки легких мутно-белых облаков, Валера оказался на необитаемом острове. Земля размером примерно километр на двести метров лежала ближе к правому берегу большой реки, отделяемая от «материка» узкой, тихой протокой. Северо-восточная, нижняя часть острова начиналась длинной песчаной косой и мелководьем. Далее простирались невысокие заросли тальника, постепенно переходившие в таежные дебри, десятилетиями не знавшие очистительного действия лесного пожара. В середине острова лежало небольшое озерцо, над которым летали стрекозы. В воде иногда звучно плескались гольяны, а на плававших листьях отдыхали водные пауки. Другая оконечность острова, постоянно подмываемая рекою, была обрывиста. Валера нашел и лесную поляну, где в траве трещали кузнечики.

Обойдя остров и оглядевшись, Валера решил построить шалаш. В тайге выбор места для постройки жилища зависит от самого ее маленького обитателя — комара, поэтому полупустая сумка была поставлена посередине песчаного, обдуваемого ветерком мыса. Сложив сухие длинные палки наподобие юрты, Валера скрепил их наверху шнурками от кроссовок. Два часа ушло на заготовку гибких тальников, которые он уложил на каркас вершинами к земле. Стены шалаша получились довольно плотными, сквозь них не проникли бы ни комары, ни капли дождя. Теперь нужно было подумать о постели.

«А что думать? Настелю толстый слой тальниковых веток» — подумал Валера.

Но позже оказалось, что решение это было неверным — ветки прели, на влажной подстилке спать было некомфортно.

Закончив с устройством жилища, Валера двинулся на поиски чего-нибудь съестного.

«Что здесь может расти? — размышлял он, — саранка. У нее съедобные и не мелкие луковицы. Полевой лук. Так, что еще? Больше, однако, ничего. Ах да, иван-чай! Что еще? Кора. Нет, кора, наверное, не подойдет. Похоже, выбор невелик. Ягоды!

Грибы! Если найдутся ягоды и грибы, то... А что я с грибами делать стану? Печь? Сроду этого не делал. Какие могут быть сейчас грибы? Обабки, или, как их в науке называют, подберезовики. Эти появляются самые первые, еще до маслят, и место для них по краю поляны самое подходящее. Что ж, поищем».

Бродя по острову, Валера нашел почти созревшую красную смородину. В этих краях ее называли кислицей. Но это место пришлось просто запомнить, потому, что он не взял с собой ничего, во что бы можно было ее собрать. «Осла узнаешь по ушам, а дурака по делам, — досадовал Валера. — В следующий раз нужно будет взять с собой тару, нож и снасти. Которых пока нет. А может, и правильно, что я их не набрал. Ягода хороша как десерт, для основного блюда ее будет маловато. К тому же калорий в ягоде почти нет, а кислота только желудок разъест», — успокоил сам себя Валера.

Лук, который он надеялся тут обнаружить, Валера не нашел. Трав вокруг было много, но что это за травы, он не знал. Под ногами в основном росла осока. Кое-где на фоне низкой травы толстыми, густо опушенными стеблями выделялся крестовник скученный и многолетний зверобой продырявленный.

«Вот так таежник, — думал между тем Валера. — Считал себя знатоком тайги, а выясняется, что я о ней ничегошеньки не знаю. Вот эту траву встречал много раз, а что за растение, понятие не имею», — остановился он возле высокой, ветвистой пижмы. «Пахнет горьким, значит, не съедобна», — решил он.

Очень скоро поняв, что растительной пищей, не имея достаточных знаний в ботанике, прокормиться будет сложно, он решил сделать сачок. Что можно будет им поймать, он пока не знал. Но делать что-то надо было, поэтому он принялся за работу. Подобрав в лесу сухую длинную палку, он прикрепил к ней согнутую овалом тальниковую ветку, примотав ее тальниковой же сырой корой. Потом он развел костер и очень долго сушил и
прокаливал над ним свое изделие.

Между тем наступила ночь. Перед сном, имевшийся сахар и чай он распределил на двенадцать дней, решив выпивать каждый вечер один маленький стаканчик. В качестве посуды для кипячения воды приспособил металлический стаканчик из несессера. В первый же вечер он убедился, что вскипятить воду в этом стаканчике не сложно, используя для этого не открытый огонь, а одни только угли. Поужинав двумя из трех имевшихся сушек, Валера забрался в шалаш, плотно прикрыл вход щитом из веток тальника и вскоре заснул, не особенно обращая внимания на нескончаемый и противный комариный писк.

«Кир-р-ря!» — пауза и снова тихое «ки-ки-ки» донеслось снаружи.
«Кто бы это мог быть? — открыв глаза, подумал Валера. — Раньше я такого не слышал. Вернее, не прислушивался к тем птицам, за которыми не охотился. Кто же это?». Но сколько не перебирал он в голове названия птиц, ничего придумать не смог. «Тогда посмотрим», — решил он и осторожно отодвинул ветки. У самой воды стояла небольшая бледно-сизая птичка с желто-красным прямым, заостренным клювом. На голове
красовалась яркая черная шапочка. «Ки-ки-ки», — тихо прощебетала птаха.

«Не знаю. И птиц не знаю, и траву. Эх, голова с лукошко, а мозгов ни крошки! Одно успокаивает — ядовитых птиц в этих краях не бывает».
Упавший щит, который прикрывал вход в шалаш, вспугнул речную крачку и она легко упорхнула в утреннее небо.

— Эх, красота! — глядя на реку, над которой веретеном проносились бекасы, выдохнул Валерий.

Зайдя по колено в протоку, он решил почистить зубы. Наклонился над водой и увидел на песчаном дне след какого-то речного обитателя. След тянулся от его ног вдоль береговой линии. Со щеткой в руках Валера побрел по следу и через пять шагов увидел моллюска в двухстворчатой раковине.

«Интересно. Ведь это, наверное, что-то вроде устрицы, только речной. Если их тут достаточно, то хоть какая-то еда будет доставаться легко», — с этой мыслью он наклонился и поднял шершавую, размером с куриное яйцо, раковину, створки которой были плотно закрыты.

За тридцать минут поисков вдоль берега Валера нашел всего пять устриц. Для их приготовления он использовал одну из половинок мыльницы. Вкус сваренных в собственном соку устриц оказался хоть и кисловатым, но не таким ужасным, как их вид. За приготовлением завтрака и просушкой под солнцем своей растительной подстилки Валера обдумывал, как лучше доделать сачок. Плести сачок из лески было бессмысленно: на мелкие ячейки уйдет много времени, а сачком с крупными ячейками ловить просто некого. В результате в качестве сетки оказалась Валерина футболка с отрезанными рукавами и зашитой горловиной. Чтобы уменьшить сопротивление воды и воздуха, всю материю пришлось исколоть кончиком ножа, сделав сотни три маленьких дырочек.

— Отлично, — взмахнул он сачком над головой. — И леску сохранил.

Перед ним в изумрудной оправе рогоза лежало озеро с крепким песчаным дном и чистой, прозрачной и теплой водой. Встав в тени дерева и опустив в воду сачок, Валера стал ждать, зорко вглядываясь в белое пятно своей бывшей футболки. Он знал наверняка, что в тайге нет такого озера, где бы ни водились гольяны. Вот их он и намеревался поймать столько, чтобы хватило на обед. Но в тени деревьев допекали комары, невозможно было спокойно устоять и десяти секунд. Валера решил пойти на протоку, где на чистом песчаном берегу, обдуваемом ветерком, комаров должно было быть поменьше. Пока он пробирался сквозь старый лес, повсюду опутанный паутиной, ничего съедобного не нашел, зато в не зашнурованные кроссовки набился колючий мусор.

На протоке комаров не было, но и рыбы, кроме стаек совсем мелких мальков, не было тоже. Валера добрел по протоке к верхней оконечности острова, собрав по пути семь устриц и четыре крупных речных улитки. В какой-то момент его внимание привлекли птицы. Они кружили над песчаным островком, торчавшим золотой дюной посередине протоки. Валера попытался добрести до островка, но с этой стороны протока оказалась глубокой. Тогда он разделся и поплыл. Через пятьдесят метров он достиг суши. Выйдя из воды, заметил чьи-то крупные следы на песке. В это время ветерок донес запах падали. Присмотревшись к тому, что так привлекло птиц, Валера понял, что это труп какого-то животного, занесенного на мелководье течением. Он подошел ближе и увидел рядом с останками отчетливо отпечатавшийся на влажном песке след.
«Медведь! — мелькнуло у него в голове. — Причем ушел, вероятно, утром. Далеко ли? От падали они далеко не уходят. Значит, нужно быстренько отсюда сматываться».

С невеселыми мыслями, оглядываясь, Валера поплыл обратно к «своему» берегу, решив в ближайшие дни близко к этому месту не подходить.
Соседство с косолапым обязывало быть начеку и даже как-то вооружиться. На пути к шалашу Валера срезал молодую березку, а после обеда, состоявшего из сваренных в мыльнице моллюсков, изготовил из деревца крепкое копье. Острие он закалил над костром и заточил ножом до такого состояния, что при прикосновении к нему можно было легко проколоть палец. Потом решил сделать еще и дротик из тонкой палки и пилки
для ногтей вместо наконечника, закрепив ее с помощью лески и сырой коры тальника.

Затачивая камнем пилку на дротике, Валера вспомнил о скрепках в сумке и подумал о том, что из скрепок можно сделать крючки, заточив их этим же камнем. За этим занятием просидел он до вечера, зато на промысел вышел вооруженный копьем, дротиком и удочкой. В прибрежных кустах накопал несколько дождевых червей. Нашел небольшой, но глубокий заливчик, в котором течение крутило обрывки пены, похожей на кусочки пенопласта, и мелкий речной мусор. Крючок получился не очень хорошо, к тому же он не имел жала. Червяка пришлось наживлять особым образом, дополнительно закрепляя его на крючке.

Время июльского вечернего клева — самое удивительное время. Накопившийся за день теплый запах трав и цветов, задержавшийся в кустах и чащах, медленно выползает к воде и опьяняет рыбака.

Поклевка последовала почти мгновенно. Валера подсек и почувствовал, что сделал это неудачно. Вторая поклевка, и тот же результат. «Черт! Зачем же я подсекаю, жала-то на крючке нет!» Забросил снова. Как только леска натянулась, кончик тальникового удилища резко дернулся вниз, а Валера мгновенно рванул удилище, чувствуя на другом конце тяжесть. Окунь пролетел над водой и упал к ногам рыбака, все же успев за долю
секунды избавиться от крючка. Высоко подпрыгнув на песке, окунь мгновенно оказался у воды, но голодный человек был проворнее. Клевало хорошо, но вытащить из воды удавалось только каждую десятую рыбку, остальные сходили в воде или слетали с крючка в воздухе, с плеском падая в воду. На прутике, используемом в качестве кукана, вскоре повисли пять окуней и две очень крупные сороги.

Прозрачный вечер собирался уступить место ночи, когда Валера возвратился к своему шалашу. Костер давно прогорел, но в одной из головешек остался его жар. Валера подул на головню, и из тусклой позолоты возник маленький огонек. Минута — и языки пламени с гулом потянулись кверху. Пока он потрошил рыбу, укладывал в шалаш подсохшую за день подстилку, костер опять прогорел. Валера положил на угли рыбу, не очистив с нее чешую.

«Королевский ужин: рыба, чай, сахар, — думал Валера — жаль только, что нет соли. Похоже, что её тут не найти. Ничего, подкислю рыбу щавелем. Наверняка он растет где-нибудь на поляне. Отыщу завтра, заодно нарежу травы для подстилки».

Спать не хотелось. Валера решил почитать, как обычно делал это дома. Он подбросил в костер сухих палок, открыл книгу в том месте, где лежал использованный авиабилет вместо закладки, и начал читать:
«Сущность китайского учения такая. Истинное учение научает людей высшему добру — обновлению людей и пребыванию в этом состоянии. Чтобы обладать высшим благом, нужно, 1) чтобы было благоустройство во всем народе. Для того чтобы было благоустройство во всем народе, нужно 2) чтобы было благоустройство в семье. Для того чтобы было благоустройство в семье, нужно 3) чтобы было благоустройство в самом себе. Для того чтобы было благоустройство в самом себе, нужно 4) чтобы сердце было чисто, исправлено. Для того чтобы сердце было чисто, исправлено, нужна 5) правдивость, сознательность мысли. Для того чтобы была сознательность мысли, нужна 6) высшая степень знания. Для того чтобы была высшая степень знания, нужно 7) изучение самого себя».

Валера посмотрел вокруг. Свет от огня выхватывал из наступавшей темноты разбросанные ветки тальника. «У меня нет многого из того, что нужно. Даже семьи нет, не говоря о высшей степени знания», — глядя сквозь огонь, думал Валера. Он тряхнул головой и продолжил читать:
«Все вещи имеют корень и его последствия; все дела имеют конец и начало. Знать, что самое важное, что должно быть первым и что последним, есть то, чему учит истинное учение. Усовершенствование человека есть начало всего. Если корень в пренебрежении, то не может быть хорошо то, что должно вырасти из него. Когда ясно определена цель, к которой должно стремиться, можно, откинув другие ничтожные цели, достигнуть
спокойствия и постоянства, можно ясно обдумать предмет. Ясно обдумав предмет, можно достигнуть цели».

Валера отложил книгу.

«Наверное, у Льва Толстого было время подумать, прежде чем он это написал. Все четко и ясно, когда читаешь, но вот в жизни получается все совсем наоборот. Хотя, может, мы так и поступаем, только неосознанно. Ведь что ни говори, а большинство целей все же достигаются», — думал Валера, глядя на высыпавшие по всему небу звезды. Прошло еще немало времени, прежде чем ночь с ее шорохами в чащах, безветрием и звездами загнала Валеру в шалаш.

Выглянув утром из своего убежища, он увидел черно-бурого с белым надхвостьем кулика. Птица ходила на том же месте, где днем раньше стояла крачка. Крутя изящной головкой на черной в пестринах шее, кулик весело и звонко выводил: «Ти-ти-ти-ти-ви! Ти-ти-ти-ви!»

— Привет, живая душа, — помахал рукой Валера. — Вы теперь меня каждое утро по очереди приветствовать будете?

И опять упавший щит вспугнул птицу.

Изо дня в день Валера делал одно и тоже: рыбачил, собирал ягоды, которой он сдабривал печеную рыбу, купался и мучился от безделья все остальное время. Ему уже надоело наблюдать за стрижами, со свистом разрезавшими воздух, любоваться закатами. Хотя первое время он считал, что только счастливцы, вот так попавшие на необитаемый остров, способны со всей остротой воспринимать прелесть вечерних зорь, когда солнце, сверкнув в последний раз багровым румянцем по верхушкам елей, скрывается за горизонтом.

Десятый день его одиночества ничем не отличался от предыдущих. Он пообедал и решил искупаться в протоке, где вода была теплее, течение слабое, а песок на берегу чище. Валера нагишом лежал на мелководье, мечтая о том времени, когда опять увидит телевизор, прочитает любимый журнал «За рулем» и, самое главное, с кем-нибудь поговорит. Общаться хотелось больше, чем курить.

Вдруг он услышал звонкий смех. «Послышалось», — решил Валера и нырнул под воду, считая про себя: раз, два, три… На счете «девятнадцать» он резко поднялся во весь рост, стирая ладонями воду с лица, открыл глаза и замер — перед ним, метрах в двадцати от берега, стояли три девушки. Даже с такого расстояния Валера заметил, что взгляды их были направлены пониже его живота.

— Ой-ей! — инстинктивно прикрывшись руками, присел в воду Валера.

Девушки, не смущаясь, направились в его сторону и остановились как раз там, где на песке лежали трусы.

— Здравствуйте, — помахала рукой высокая брюнетка в белой футболке и синем спортивном трико. — Можно мы на пару часов остановимся на вашем замечательном острове?
— Пожалуйста, хоть навсегда, — все еще сидя в воде, ответил Валера. — Тем более что остров не мой.
— А чей? — спросила блондинка в клетчатой рубашке и серых шортах.
— Ничей. У нас ведь как в песне поется: «И все вокруг колхозное, и все вокруг мое». Так что смело располагайтесь, только… как бы мне получить вон ту вещицу на берегу, а?

Девушки весело рассмеялись.

— А мы их, наверное, с собой заберем! А, девчонки? — подмигнула подругам высокая брюнетка.
— Марин, ну зачем ты пугаешь молодого человека! — заступилась за Валеру третья девушка.
— А что, — не унималась высокая, — флаг сделаем из них и над катамараном поднимем.

Девушки с хохотом повернулись и пошли к шалашу.

Валера, вылезая из воды, подумал: «Чудится мне все это, что ли? Да нет, вон они, вполне реальные. Чем я их угощать буду?» С этими мыслями он оделся и пошел к шалашу.

У берега стоял довольно большой катамаран. Девушки снимали с него спортивные сумки.

— Давайте знакомиться, — сказала высокая брюнетка. — Меня зовут Марина. А это Света, — показала она на блондинку.
— А я Наташа, — представилась третья девушка.
— Валера.
— Если я правильно понимаю, вы купались там, потому что вода теплее?
— Да.
— Я же говорила, — повернулась Марина к подругам. — Пойдем туда.
— Мы решили искупаться и кое-что отремонтировать на нашем катамаране, вот и причалили к этому берегу. А ваш шалаш приняли сначала за копну сена, — сказала Света.
— Мы вас, Валера, долго стеснять не будем, искупаемся и поплывем дальше.
— Вы меня не стесняете, даже наоборот. Вот только угостить мне вас почти нечем, могу только испечь рыбы… без соли. Правда, рыбу нужно сначала поймать.
— А как вы сюда попали? — спросила Наташа. — Лодки не видно…
— Это длинная история. Если задержитесь, расскажу.
— Ладно, девочки, пошли, — подхватив сумку, позвала подруг Марина.
— Так я пошел ловить рыбу на ужин?
— Ловите, Валера, ловите, — засмеялась Света.

Сидя с удочкой на самом уловистом месте, Валера думал: «Уплывут, и ладно. Чего это я засуетился. Соскучился? Может быть. Но лучше бы мужики приплыли. С этими и поговорить-то не знаешь о чем. Тем более эта троица явно не местная. Скорее всего, из какого-то большого города. Марина у них лидер. Света, кажется, озорная дама. А Наташа… Наташа девушка интересная, и глаза у нее красивые. Э, брат, тормози. Эти туристки не про тебя… Черт, зачем я рыбачить поскакал? Нет, пусть уж лучше уплывают. Десять дней прожил один, четыре уж как-нибудь доживу».

Цепляя на кукан из гибкой ветки очередного окуня, он увидел Наташу. Она шла к нему со спиннингом на плече. Девушка была одета в ярко-желтую ветровку и джинсы, с джинсовой же кепкой на голове.

— А меня прогнали, — подходя, заговорила она. — Девчонки каркас ремонтируют, а меня гулять отправили.
— Хочешь щуку поймать? — тихо спросил Валера.
— Хочу.
— Бросай прямо сейчас вон туда.
— А откуда ты знаешь, что она там? — тоже шепотом спросила Наташа.
— Бросай или давай я брошу.
Наташа плавным броском снизу вверх отправила блесну в воду. Не успела приманка достигнуть дна, как последовала резкая поклевка, от которой удилище дернулось, а леска резко натянулась.

— Тяни! — крикнул Валера.
— Ой, дергается… — крутя ручку катушки, засмеялась Наташа.

Она стала аккуратно вываживать рыбу. Глаза её горели, она то и дело сдувала с лица непослушный локон, выбившийся из-под кепки. Валера залюбовался ею.

Вскоре щука весом примерно в три килограмма оказалась на песке.

— Так откуда ты узнал, что щука была именно там?
— Все просто. Когда хорошо клюет и вдруг резко прекращает, значит, подошла щука и разогнала всех остальных. Прямо перед твоим приходом так и произошло.
— Ты опытный рыбак?
— Насчет «опытный» не знаю, а рыбачу с детства. Кислицы хочешь?
— Чего?
— Смородины красной.
— Хочу.
— Пойдем туда, — Валера показал на нижнюю часть острова.
— Там хороший старый ягодник. Этот остров давно не горел, вот ягодник и разросся. Прямо как на даче.

Идя вдоль кромки воды по узкой, всего в метр шириной, полоске песчаного берега, они смялись и болтали ни о чем. Вдруг Наташа, шедшая впереди, резко остановилась. Заглянув через ее голову, Валера увидел медведя, который шел в том же направлении, но метрах в ста пятидесяти впереди.

— Медведь, — прошептал Валера.

Наташа резко повернулась, чтобы кинуться бежать, но наткнулась на своего спутника и оказалась в его крепких объятиях. В следующий момент она присела на корточки вместе с Валерой.

— Тише, тише, — гладил он ее по спине. — Мишка, как и мы, пошел ягоду собирать и ему сейчас не до нас. Он сытый, потому что у него кроме ягоды есть еще и мясо на окраине острова.

Наташа все еще вздрагивала и прижималась к Валере.

— Сейчас он скроется за поворотом, и мы пойдем обратно, — пытался он ее успокоить, а сам, вдыхая аромат ее волос, высвободившихся из-под упавшей на песок кепки, чувствовал, что эта девушка нравится ему все больше и больше.

Медведь, ни разу не оглянувшись, ушел за высокий обрывистый берег. Наташа и Валера, постоянно оглядываясь, направились в противоположную сторону. Минут через пятнадцать, прихватив по пути снасти и улов, они подошли к шалашу.

— Наташа, ты про медведя девчонкам не говори, а то испугаются и уплывут. А я бы не хотел, чтобы ты исчезла так же неожиданно, как появилась.
— Хорошо…

Девушки сидели на песке и мирно беседовали. Судя по всему, ремонт катамарана был закончен. Завидев Наташу с Валерой, они встали и пошли им навстречу.

— Наташа, — строго заговорила Марина, — ты почему так надолго ушла. Мы уже давно закончили и готовы плыть, а ты бродишь. Вечер уже, а нам еще место надо подыскать для ночевки, палатку поставить…
— Марина, зачем же вам плыть, искать? — перебил ее Валера. — Чем вам не нравится это место?
— Ну, это же ваше место, а мы найдем свое.
— Ну, раз так, приглашаю вас погостить сегодня у меня.
— Я согласна, — сказала Наташа.
— И я, — поддержала подругу Света.
— Как хотите, — пожала плечами Марина.
— Ну, вот и договорились. Вы располагайтесь, а я сейчас разведу костерок и приготовлю вам свое фирменное блюдо.
— Из несоленой рыбы? — усмехнулась Марина.
— Ага, именно из не соленой и печеной на углях.
— Давайте уж сегодня мы ужин приготовим, а от вас, Валера, потребуется только костер.
— Согласен. Только давайте еще перейдем на «ты», если, конечно, это не противоречит вашим принципам.
— Нисколько. Валера, разводи костер, — ответила за всех Света, — а то на самом деле кушать уже хочется.

Пока Валера разводил огонь, рядом с костром появился небольшой, закопченный казанок, а потом и консервная банка без этикетки, пакеты, миски, ложки.

— Валер, сооруди что-нибудь для подвешивания казанка, — попросила Света, которая, судя по активности у костра, отвечала за приготовление пищи.

Наташа, на которую то и дело поглядывал Валера, вместе с Мариной устанавливала в это время палатку. Очень скоро над костром заклокотал и начал плеваться, взрывая седой пепел, чайник. Света засыпала в казанок рис, залила его кипятком и повесила над огнем.

— Валер, открой, пожалуйста, банку с тушенкой.
— Одну? — пошутил Валера.

Света сходила к катамарану и принесла еще одну банку:
— Открой две. Только вторая будет не тушенка, а горошек.
Пойдет?
— Еще как! Но рыбу мы все же испечем, иначе пропадет.
— Хорошо. Только в фольге, с солью и перчиком.
— Света! Какая фольга может быть на природе? Соль, перец — согласен, а вместо фольги пусть будет шкура с чешуей.
— Сухая не будет?
— Клянусь сохранить каждую каплю жира и сока.
— Ну-ну…

Так как у Валеры не оказалось ни миски, ни тарелки, Света, разложив кашу подругам, поставила перед Валерой казан.

— Давно так вкусно не ел, — нахваливал кашу Валера, энергично орудуя ложкой.
— Ты нам лучше расскажи, как сюда попал, — прищурила глаз Марина.
— По глупости. Как еще можно попасть в тайгу без оружия, снастей и припасов.
— По своей глупости или чужой?
— Глупость бывает только своей. Поспорили с друзьями, что две недели проживу на острове без всего и не похудею.
— И что, не похудел?
— Не знаю, весов же здесь нет.
— А на что спорили?
— Так просто, ни на что. Кстати, мне здесь сидеть осталось три дня и, если хотите, можете остаться, а потом с комфортом и бесплатно доберетесь до Якутска на вертолете, который прилетит за мной.

Марина недоверчиво посмотрела на него:
— Валера, ты министр?
— Почему?
— Ну, раз специально за тобой вертолет пришлют.
— Я работаю рядовым заместителем начальника аэропорта, а чтобы воспользоваться вертолетом, ума много не нужно. Нужно иметь товарищей среди заказчиков этих вертолетов — геологов там, газовиков.
— Заманчиво. Мы подумаем и, может, решимся, — улыбнулась Наташа.
— Наполеон говорил: «Самое главное в жизни — это уметь решаться». Угли дошли, пойду рыбу печь.

Есть мнение, что людям больше всего нравится смотреть на огонь, воду и на то, как работают другие. Наверное, поэтому все уселись вокруг углей и стали наблюдать, как Валера пек рыбу.

— А вы, девчата, как сюда попали? По видимым приметам вы не первый раз путешествуете по воде.
— Не первый, — сказала Марина. — Мы уже третий год сплавляемся. Первый раз по Бие, это на Алтае. Второй по Абакану и Енисею, а нынче, наслушавшись о красотах Якутии, прилетели сюда.
— А сами откуда?
— Из Новосибирска. Слышал про Академгородок?
— Не только слышал, но и бывал.
— Вот там мы и живем, и работаем.
— Ученые?
— Пока еще нет, но надеемся стать ими.
— Круто! Места у нас на самом деле красивые, только всего через сорок два километра вы окажетесь в устье реки и дальше придется или выгребать против сильного течения по Лене, или плыть по ней вниз, где первый поселок с аэропортом встретится только через двести верст. Так что соглашайтесь с моим предложением, оставайтесь.
— У нас, Валерочка, свои планы, — ответила Марина, — так что едва ли мы воспользуемся твоим предложением. Тем более, мы дали друг другу честное слово не нарушать планов, как бы трудно ни было.
— Честное слово? А что такое честное слово? Все тот же Наполеон считал, что честное слово для того и дается, чтобы его нарушать.
— Валера, складывается впечатление, что ты не авиатор, а историк, — заметила Света.
— История мое хобби, а еще история — это самый интересный детектив. Я, конечно, говорю не о той истории, которую преподают в школе, а о той, о которой у нас говорить не принято.
— Например?
— Примеров много, вот само слово «история» о чем-то вам говорит?
— Это наука о прошлом, — сказала Света.
— А о чьем прошлом эта наука, вы задумывались? Вот попытайтесь слово «история» как-то разложить на части и что-то из этого понять.
— Как это?
— Хотя бы так: «ис», «тор» и «ия». Потом «ис» меняем на «из». Предположим, что «тор» — это корень слова «тора». Получаем фразу «из торы». Что это значит? Правильно, рассказы из Торы, что означает рассказы из прошлого иудейского народа. А мне интересно читать рассказы из жизни русского народа.
— А что есть такие книги?
— Есть, конечно. Например, Книга Велеса.
— Я что-то о ней слышала, — сказала Наташа. — Это та, что была написана на деревянных дощечках?
— Правильно!
— А я думаю, что так из любого слова можно что угодно придумать, — сказала Марина.
— Хорошо, приведу еще один пример. Татария. Любой скажет, что это республика, где живут татары. Так?
— Естественно.
— А вот много лет назад татарами назвали не тюркские племена, а наших предков славян, которые называли себя детьми Тарха и Тары — брата и сестры. По представлениям древних славян, они были хранителями земли русской.

Валера снял с углей рыбу, от которой исходил аппетитный аромат.

— Света, я тебе обещал сочную рыбку?
— Обещал.
— Подставляй свою миску и пробуй.
— А мне дай кусочек от той щуки, которую я поймала, — протянула миску Наташа.
— Пожалуйста, только печеные окуни вкуснее. Марина, тебе какой кусочек?
— Окунька мне, раз уж он самый вкусный.

Рыбу ели молча, глядя на огонь, разгоревшийся после того, как Валера подбросил в него сухих дров. Вспомнив слова Бакунина «В нас странная и, пожалуй, демонская любовь к огню», он усмехнулся.

За разговорами никто не заметил, как от вечерней зари не осталось и следа. Остров со всех сторон обступила темнота. Чуть светлее было небо, на котором кое-где мелькали звезды.

— Все, девчонки, пора спать, — поднялась, наконец, Марина. — Завтра отходим как можно раньше.
— Да, пора, — встала следом за ней Света. — Спокойной ночи, Валера.
— Спокойной ночи.
— А я еще посижу, — сказала Наташа.

Когда Марина и Света ушли, Валера подсел поближе к Наташе и спросил:
— Ты что все время оглядываешься на лес?
— А медведь не придет? — вопросом на вопрос ответила девушка.
— Так у нас же костер горит, а костер охраняет человека не только от каких-то там медведей, но и от всяких злых духов. И потом здесь же не глухие дебри с упавшими деревьями, вывернутыми корнями, похожими на страшных чудищ. Здесь нет избушки на курьих ножках, тут чистый песочек, теплая вода кругом. Заметила, что даже сейчас слышно пение птиц?
— Честно говоря, я трусиха страшная.
— Я думаю, что в городе опасностей много больше, чем в лесу, но там же ты не боишься жить. Когда сюда плыли, видела на берегах поселки?
— Да, но очень мало.
— Вот видишь, живут же там люди и ничего с ними не случается.
— Там якуты живут?
— Раньше, может, и якуты жили, а теперь, по крайней мере, там, где вы плыли, живут газовики и еще поселенцы.
— А якуты?
— Они селятся в основном там, где есть хорошие пастбища для скота. Они же скотоводы.
— Я видела их в поселке, куда мы прилетели. Мне показалось, что они враждебно… в общем, с недовольством смотрели на нас. А пока мы собирали катамаран, они стаей, обутые в кирзовые сапоги с завернутыми голенищами, ходили вокруг и что-то говорили на своем языке.
— Может быть, но раньше, когда я был мальчишкой, якуты считались очень гостеприимной нацией. Гость для них был как праздник и с любым человеком они были приветливы. Мне проще, я местный и не воспринимаю их как аборигенов, потому
что сам абориген.
— А почему не уедешь?
— Потому что мне здесь нравится.
— Ты женат?
— Нет.
— Почему?
— Так получилось…
— Как?
— В старших классах влюбился в девчонку. После школы она уехала учиться в один город, я в другой. Письма писали друг другу красивые, договорились после учебы навсегда связать свои жизни. Но на третий год в одном из писем прочитал: «Давай останемся друзьями». Наверное, не мог ее забыть, поэтому внимания на девчонок долго не обращал. А года через четыре после того письма первый раз попал на курорт, и там мнение о женщинах совсем испортилось.
— Чем же женщины тебя там обидели?
— Почему меня? Меня как раз не обижали.
— А что же тогда случилось?
— На следующий день отдыха, после завтрака, всех пригласили сфотографироваться возле водопада. Он там вроде визитной карточки. Идти к водопаду нужно было по горной тропе между валунами и громадными деревьями. Рядом со мной оказалась молодая женщина. Спотыкалась несколько раз о камни, при этом валилась в мою сторону так, что мне приходилось подхватывать ее на руки. В общем, познакомились, и она пригласила меня вечером на чай. Я сходил на местный рынок, купил много гладиолусов — других цветов вечером там не было, и с этой охапкой пришел к ней. Увидев меня с огромным букетом, она вдруг заплакала, сказала, что ей никогда не дарили столько красивых цветов. В комнате оказалась её соседка, но она быстренько улизнула, как будто опаздывая в кино. Таня, так ее звали, тут же закрыла двери на замок и бросилась к окну. Оно было огромное, поэтому шторы не могли закрыть его полностью, а этаж был первый и здание низкое. Таня притянула шторы друг к другу и заколола их булавкой так, что с улицы стало невозможным что-либо увидеть. Я тихо сидел в кресле, наблюдал за ней и боялся пошевелиться. От окна она прошла к выключателю, щелкнула им и в наступившем полумраке подошла ко мне, села на колени. На следующий день мы снова встретились. И на следующий. Таня мне понравилась. Однажды мы гуляли по аллее и разговаривали. Когда речь зашла о семейной жизни, выяснилось, что она замужем, имеет дочь и вполне счастлива. Я спросил, что же тогда было между нами. Она ответила, что если есть возможность получить удовольствие, зачем отказываться. После этого я стал избегать её. Ходил в горы, ездил на экскурсии. Однажды на аллее она догнала меня и спросила, в чем дело и почему я не прихожу.

Я спросил: «А как же муж?». А она назвала меня дураком и ушла. Через день я увидел ее в обнимку с другим.

— Не все же женщины такие, — тихо сказала Наташа.
— Наверное, не все. Только я теперь боюсь спрашивать девушек, замужем они или нет.
— Мы все трое не замужем, хотя Марина была.

Несколько минут они сидели молча. Наташа палкой ворошила в костре угли, от которых отлетали маленькие искорки.

— Значит, ты убежденный женоненавистник или просто не встретил ту, которая нужна?
— Встретил…
— И что?
— Она об этом не знает.
— Так ты скажи.
— Она сочтет это легкомыслием.
— Почему?
— Потому что мы знакомы всего несколько часов.

Наташа внимательно посмотрела на Валеру.

— Ты готов поехать с ней в другой город?
— Нет, я надеюсь, что она приедет ко мне.

Много было сказано в эту ночь и еще больше не сказано. Короткая июльская ночь была на исходе, небо сплошь покрывали звезды, которые к горизонту постепенно исчезали. Неполная луна посылала на них голубые лучи. От шалаша пахло полувысохшими тальниковыми листьями, от воды тянуло прохладой. Чувствовалась близость рассвета.

— О, утро уже. Наташа, ложись в моем шалаше, а я с твоего разрешения пройдусь со спиннингом по берегу. Скоро рассвет — хищное время.
— Хищное?
— У хищников, особенно щук, в это время жор.

Наташа подошла к шалашу. Валера окликнул ее:
— Будешь там, в большом городе, вспоминать эту ночь?
— Буду, конечно.
— Воспоминания недолговечны. Помнишь, у Пушкина:
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом…

— Грустные стихи.
— Зато точные. Ложись и спокойной ночи.
— Скорее, спокойного утра.
— Пусть так, — Валера прикрыл вход в шалаш снаружи и, взяв спиннинг, пошел вдоль берега.

Когда Валера с щуками на кукане вернулся к шалашу, солнце уже поднялось над лесом, но на траве еще лежала прохладная летняя роса.
Палатка была уже снята, на катамаране все увязано руками бывалых туристов.

Марина отошла от катамарана, где стояла по колено в воде:
— Ты что с Наташкой сделал? Спит без задних ног.
— Заколдовал, — пошутил Валера.
— Смотри у меня, колдун.
— У нас не колдуны — шаманы.
— Буди теперь её сам.
— Ну, уж нет. Пусть спит, успеете еще наплаваться.
— Да встаю я, — послышалось из шалаша. — Только отвяжись от человека, зануда.
— Это я зануда! — возмутилась Марина.
— Ты, ты.
— Может, все же останетесь?
— Нет, Валерочка, ты один, а нас трое. Какой смысл? — засмеялась Света.

Наташа, все еще сонная, вышла из шалаша. Марина объявила ей, что все давно уложено и ее сумка тоже.

— Ну, Валера, прощай. Хороший ты мужик, но не орел, как говорилось в одном фильме, — показала глазами на Наташу Марина. — Будешь в Новосибирске, заходи в гости. Рыбы печеной не будет, а вот пельменями накормлю.

Подошла Света.

— Пока, Валера, спасибо за приют.
— Пока, Света, — Валера протянул ей кукан с рыбой. — Вот возьми, приготовите на обед.

Пока Марина со Светой сталкивали катамаран, Наташа, опустив глаза, молча стояла перед Валерой.

— Наташа, мой адрес очень легко запомнить: дом 16, квартира 16, улица Советская. Пиши.
— До свидания, — сказала она, наконец, и пошла к катамарану.

Брызги с мокрых весел сверкнули на солнце. Минута-другая, и течение подхватило, понесло прочь от песчаной косы отважных путешественниц. Катамаран миновал устье протоки, все дальше отдаляясь от правого берега, а когда уже трудно было разобрать отдельные детали, вдруг опять начал приближаться к нему.

«Зря они жмутся опять к этому берегу, — думал Валера, наблюдая за катамараном. — Лучше бы выгребали на фарватер».

Наконец, очертание катамарана почти слилось с берегом, и Валере показалось, что он замер на месте. Он зашел в реку, зачерпнул ладонями воду и плеснул себе в лицо. «Все, — подумал он, — расслабились и будет. Сейчас спать, вечером порыбачу, а там подождать всего ничего».
Он еще раз взглянул на правый берег, убедился, что катамаран все же плывет, и пошел к шалашу. Перед входом в свое жилище Валера еще раз оглянулся и замер. На берегу, где к нему вплотную подходил катамаран, мелькнуло что-то светлое. Валера присмотрелся: что-то блеснуло на солнце и через секунду еще раз. «Может, что на куст повесили», — подумал он. Опять мелькнул какой-то, показалось, желтый цвет и явно ближе того места, где он заметил его первый раз. И тут Валеру как током ударило. Он скинул кроссовки и, на ходу снимая рубашку, бегом бросился к воде. Через несколько минут, переплыв протоку, он уже бежал по правому берегу, перепрыгивая через вымытые корни и принесенные паводком стволы деревьев. А навстречу ему шел кто-то, помахивая чем-то желтым.

г. Новосибирск
2012 г