Наступила осень, осень одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Спросите, почему я запомнил эту дату? Все просто. В этом году нашу Солнечную систему посетила вечная небесная странница — комета Галлея.

«Ну и что, подумаешь, комета», — скажет кто-то и будет не прав. Часто, очень часто, приходилось мне слышать об аномальных явлениях, но до той осени я ни разу ни с чем подобным не сталкивался. Может быть, в истории, которую я хочу рассказать, и нет ничего необычного или аномального, и все имеет вполне научное объяснение. Может быть.

На ту осеннюю рыбалку меня пригласил двоюродный брат Саша — рыбак, большой любитель хариусов и по совместительству летчик-наблюдатель базы авиационной охраны лесов от пожаров. Почему летчик по совместительству? Потому, что на работе он проводил в три раза меньше времени, чем на рыбалке и охоте. Здесь нужно отметить, что самым большим завоеванием социализма, по крайней мере, в наших краях было то, что народ на производстве проводил гораздо меньше времени, чем занимаясь личными делами. Никому не был нужен голодный бунт, поэтому народу позволяли добывать хлеб насущный кто как может. С заводов и фабрик несли все, что было можно и нельзя, у нас охотились и рыбачили.

Третьим участником экспедиции был товарищ и партнер Александра Олег. Он в нашей экспедиции отвечал за материально-техническую часть, которая состояла из лодки «Казанка», подвесного мотора «Вихрь-30», двух стареньких карабинов и одного ружья.

Первый день наша лодка, преодолевая не очень сильное течение красавицы О-мы, несла нас мимо слегка всхолмленного рельефа Приленского плато, расчлененного ручьями и речушками. Прошли устье Ч-ы, в верховьях которой добывают лучший из самоцветов — чароит.

На следующий день нас уже окружали холмистые берега, где встречались вечнозеленые кедры и пихты. Трижды мы замечали лосей и северных оленей. Мимо редких поселений проходили не останавливаясь, стараясь не привлекать внимания местных жителей. К вечеру вошли в устье интересующей нас речки и медленно, маневрируя между завалами топляка, двинулись вверх. Появились пороги, для преодоления которых к тридцати моторным силам часто нужны были и три наши человеческие силенки. Буйная растительность по берегам реки становилась все суровее. Все чаще встречались лоси и олени, однажды видели медведя и что совсем удивительно осторожную росомаху. Наконец, уставшие и голодные достигли конечной точки нашего путешествия — устья небольшой речушки, названия которой я оставлю в тайне, дабы оградить этот чудесной красоты кусочек первозданной природы от частых посещений.

Более подходящего для лагеря уголка трудно было придумать: много воды, дров и прекрасной тайги. Правда, хватало и гнуса.

Мы разгрузились, развели костер и, прежде чем начать готовить ужин, соратники мои побросали в костер по кусочку хлеба с маслом. Я не удивился этому, так как знал, что, постоянно охотясь и рыбача в этих местах, русские перенимали у аборигенов способы промысла, а также их обычаи.

У северных народов вся природа считается живой. Есть духи цветущей травы, текущей воды, священного огня, гор, рек, озер, лесов, дорог и даже предметов, сделанных руками человека. Русские же ограничиваются в основном поклонением общему духу, хозяину леса, покровителю охотников — Бай-Байанаю. Мы, русские переселенцы в третьем поколении, перед началом рыбалки или охоты, обязательно исполняли ритуал угощения духа огня, обращаясь через него к Байанаю с просьбой о помощи в нашем деле и заступничестве от злых духов. Кто-то, возможно, считает все это пустым занятием, но многие запреты и правила общения с духами имеют чисто практический смысл. Например, в тайге нельзя кричать, шуметь, ругаться, проклинать дорогу, местность; запрещено располагаться на лесных дорогах и тропинках, разводить на них костры, засыпать на них, чтобы не загораживать путь духам. А только ли духам? Нельзя убивать медведя, наказание будет суровым.

Пока Олег и Саша ставили палатку и ощипывали уток, подстреленных по дороге, я, не отходя от лагеря, прямо в устье речушки поймал на спиннинг трех небольших ленков, которые уже через тридцать минут после крутой засолки и интенсивного встряхивания превратились в закуску.

Вскоре солнце опустилось за горизонт, прорезав последними лучами небо до самого зенита. Его лучи постепенно гасли и расплывались в огненно-оранжевое зарево, охватывая небо и воду. Еще полчаса, и горизонт только чуть-чуть теплится алой зорькой. Наступила ночь.

Много раз я пытался описать ужин у ласково потрескивающего костра в темной, дикой, наполненной таинственными звуками тайге. Но все не получалось. Не умею я передать словами вкус наваристого бульона, который охотники пьют из эмалированных кружек. Не знаю, как рассказать о том, что вкус черного хлеба с соленой рыбой, выловленной час назад в чистейшей горной реке, слаще любого пирожного, а обыкновенная водочка за три шестьдесят две пьется лучше самого дорогого французского коньяка. Можно написать о звездах, о горах и реках, но описать ту духовную связь, которая невидимыми нитями, каким-то сверхъестественным полем объединяет сидящих у костра людей, невозможно. Это можно только почувствовать.

Жизнь многогранна, человек несовершенен. Когда ему вдруг приспичит, то никакое дело не сможет заставить игнорировать самую естественную потребность. Вот это и случилось с Олегом. Пищеварение подвело. Взял наш Олег карабин и отправился искать открытое место, где бы ветерок обдувал и мошки поменьше было. Ушел далеко, метров за триста от лагеря и устроился на галечной косе, возле большого валуна, за поворотом реки. Сидит.

Недалеко черной горой проглядывался нанос из сухих стволов деревьев и таежного мусора, принесенного весенним паводком. Вдруг видит он, как из кустов к наносу направляется зверь. А что за зверь, медведь или росомаха, понять не может. Зверь тем временем стал что-то в наносе шумно ворошить, не обращая внимания на наш костер.

Олег так со спущенными штанами и замер, боясь даже вздохнуть. Вот в этот самый не подходящий момент, может, с перепуга, а может, организм, наконец, мобилизовался, но начался у него тот самый естественный процесс да еще с громкими характерными звуками. Зверь насторожился, повернул в его сторону морду и вдруг направился к валуну, за которым сидел наш друг. Олег схватил карабин и всадил в зверя подряд четыре пули.

Услышав частую стрельбу, мы, перепрыгивая через камни и коряги, помчались на звук выстрелов. Друга нашего так и застали с карабином в руках и спущенными штанами. Метрах в пятнадцати от него лежал совсем молодой медведь. Кроме шкуры, желчного пузыря и жира ничего от несчастного зверя мы не взяли, памятуя о случаях отравления медвежьим мясом.

Утром ребята поехали ставить сети, я же, запарив раскаленными в костре камнями три деревянных бочонка, отправился с удочкой и спиннингом облавливать окрестные ямы и ручьи. Клевало отменно. Стоило опустить самодельную «муху» в стремительный поток, как немедленно следовала резкая поклевка. Тонкое удилище сначала изгибалось, а после того как серебряная рыба взмывала над водой, разгибалось и начинало трястись от неистовой пляски хариуса.

К сожалению, с каждого места удавалось взять не больше пяти рыбин, после чего клев резко прекращался. Это говорило о том, что рыба еще не начала скатываться вниз, а выловленные хариусы — местные. То же происходило с ленками. В каждой яме стояло три-четыре пятнистых разбойника, которые охотно соблазнялись любой блесной. За два часа я обловил все прилегавшие к лагерю места, в результате чего моя сумка потяжелела килограммов на пятнадцать.

Услышав приближающийся гул мотора, я решил вернуться к лагерю, до которого было метров триста. Прыгая с камня на камень и глядя только себе под ноги, я, скорее, почувствовал, чем увидел появившуюся из-за поворота реки лодку. В следующее мгновение я замер не в состоянии поверить тому, что видел. Лодка неслась по плесу зигзагами, а за ней на расстоянии нескольких метров летел яркий огненный шар, точно повторявший все движения лодки.

Шар был размером чуть больше баскетбольного мяча и, как мне показалось, то увеличивался, то уменьшался в размере. Складывалось впечатление, что он дышит. Ребята пригнулись и постоянно оглядывались. Лодка сходу врезалась в берег возле нашего лагеря. Саша вылетел из нее, а Олег упал на дно. Шар, проплыв в метре над лодкой, взмыл в небо и исчез за верхушками деревьев.

Я бросил сумку, снасти и побежал к лодке. Саша поднялся, держась за локоть, и прихрамывая побрел к лагерю. Олег лежал, закрыв голову руками. Я дотронулся до лодки и получил такой разряд статического электричества, что был слышан треск. Наконец, держась руками за голову, поднялся и Олег.

У обоих моих товарищей болела голова. Если у Саши к утру боли прекратились, то Олег чувствовал себя все хуже и хуже, он на какое-то время даже терял сознание. Мы решили немедленно свернуть лагерь и возвратиться в О-ск. Сделав для Олега в лодке какое-то подобие лежачего места, мы отплыли. Вниз по реке шли быстрее и менее чем через сутки доставили его в районную больницу.

Вот такая история.

Что это было: шаровая молния, НЛО или наказание за невинно убиенного медведя — остается только гадать.