Случилось это в сентябре, когда лес уже скидывал разноцветный наряд, становясь прозрачным и грустным. После часовой ходьбы Петрович и Валера достигли, наконец, цели — небольшой речушки изобилующей хариусом. Километры отделяющих их от деревни совершенно стерли следы цивилизации, в воздухе ощущался тонкий аромат осеннего леса и чистой воды. Слышался писк какой-то птахи, шелест слабого ветерка в ветвях деревьев и тихое журчание реки.

Рыба клевала не очень активно, приходилось то переходить с одного места на другое, то менять приманки и постоянно внимательно следить за узким поплавком.

В какой-то момент, краем глаза, заметил Петрович мелькнувшую в зарослях тальника тень зверя. Что-то не позволило опытному таежнику сразу определить, кто же промелькнул справа от него. Волк? Росомаха?

«Вроде волк, — подумал он — только вот морда какая-то длинная».

Клюнуло. Петрович потянул на себя удилище и тут же услышал, с той стороны, куда проскользнул зверь, глухой удар чего-то об дерево.

— Валер, это ты стучишь — громко спросил Петрович.

Ответа не последовало.

Сняв с крючка хариуса, Петрович присел на корточки, сосредоточился на насаживании червячка, как вдруг прямо перед ним в прибрежных кустах снова мелькнуло странное животное. Он четко разглядел, что оно лохмато, ростом не выше крупной собаки, но вот голова и морда ни на что, ранее виденное им, не походили. И уж совсем странным показалось то, что от того места, где мелькнул странный зверь, слышались какие-то глухие удары, как будто животное это ударяло чем-то о деревья.

Петрович встал, огляделся, прислушался. Вокруг опять стояла тишина. Он раньше много охотился, а охотник, как никто другой понимает язык тишины. Зимой и летом, на открытой поляне и в молчаливой таежной чаще тишина различна. По-разному говорит она в ясную погоду и в туман, глубокой ночью и на рассвете, в сосновом бору и в березовой роще. Тишина всегда различна, у нее всегда свой ясный язык. Вот и эта тишина говорила ему: «Есть рядом кто-то, есть. И этот кто-то ведет себя странно».

— Валерий — громко закричал он. — А-у-у-у!
— Э ге-гй — раздалось справа.
— Иди сюда! Ко мне иди!

Ответа не последовало.

Петрович огляделся, поплевал на червячка, забросил. Поплавок подхватило обратным течением и понесло к серому округлому валуну.
Вскоре справа от него затрещало. Петрович смотрел теперь не на поплавок, а на прибрежные кусты тальника, верхушки которых время от времени вздрагивали.

Не увидев, скорее, почувствовав новую поклевку, машинально подсек и потащил рыбину из воды. Хариус блеснул матовым гибким телом и через мгновение оказался в крепкой руке человека.

— Клюет? — Услышал он рядом.
— По немного.
— А у меня, дядь Вань, уже одиннадцать штук — похлопывая по белой полиэтиленовой канистре приспособленной для переноски рыбы, улыбаясь, сказал Валера и тут же оглянулся на звук послышавшейся из кустов.
— Ты-с-с-с — приложил к губам палец Петрович.

Во взгляде у Валерия застыл вопрос, но Петрович еще раз приложил палец к губам.

Следом за шорохом из кустов высунулась что-то круглое и черное без ушей и глаз, но на лохматых, рыжеватых ногах. Чудище остановилось, похоже, прислушиваясь к окружающему миру. Оно покачивалось на нетвердых ногах, как пьяное. Постояло так немного и побежало прямо на рыбаков.

— М-м-м-м — промычал Валера, показывая на невиданное существо.

Зверь качнулся и изменил направление осторожного бега.

— Собака! — воскликнул Петрович.

Да, это была собака, только вместо головы у нее было закопченное, черное ведро. Пес, вероятно, услышал человеческий голос, остановился.

— На-на-на. — Позвал Петрович.

Пес стоял на месте, чуть покачиваясь.

— Ну, иди сюда, бедолага!

Собака, похоже, не слышала или не могла понять, откуда раздается голос, и поэтому не сдвинулась с места.

Петрович положил удочку и пошел к ней.

Может шуршание гальки под ногами, может какой-то другой, неведомый людям сигнал уловил необычный пес, он стал повизгивать, а потом тихонько двинулся навстречу человеку. Пес остановился только тогда, когда уткнулся головой-ведром в ноги Петровича. От прикосновения его руки к жесткой шерсти на спине он вздрогнул, но не отскочил. Пес скулил и мелко вздрагивал, пока Петрович пытался понять, как собака умудрилась засунуть голову в ведро и так смять его с четырех сторон, что снять его с головы без посторонней помощи у пса шанса не было.

— Вот выродок! — вдруг сказал Петрович, оборачиваясь к Валере который стоял уже рядом. — Похоже, ведро-то ему надел человек, а уж потом смял с четырех сторон, что бы пес снять его не смог.
— Зачем? — Тихо спросил Валерий.
— Может, избавиться хотел, может просто садист….

Первая попытка просунуть пальцы между кровоточащими ранами на шее и железом не удалась, пес визжал, но не пытался вырваться, вероятно, понимая, что никто кроме человека ему помочь не сможет.

— У тебя есть что-нибудь, чтоб металл разрезать — спросил Петрович.
— Не… Только пассатижи.
— Давай их.

Осторожно, сантиметр за сантиметром отгибал Петрович крепкое железо.

— Загнивать уже стало, — ворчал он, — встретил бы эту сволочь, ему бы на голову ведро напялил.

Ухватились за кромку ведра вдвоем, потянули друг не друга. Пес заскулил.

— Ясно, когда бока оттягиваем, снизу и сверху сжимает ему шею и душит. Давай с четырех сторон попробуем.

Пальцы, измазанные кровью, скользили по металлу.

— Еще чуть-чуть…. Ну!

И железо поддалось, разогнулось.

Петрович потянул осторожно, но пес, почувствовав слабину, выдернул голову из ведра и, не взглянув на спасителей пошатываясь, побрел к воде.

Пил он долго.

— Интересно сколько дней он с этим проходил? — спросил Валерий.
— Много — разглядывая ведро, ответил Петрович, — смотри, как пьет и не может напиться.

Наконец пес оторвался от воды и с опущенной головой направился к людям.

— Жрать хочет — догадался Валерий.
— Много не давай.
— А у меня много и нет.

Не жуя, пес проглотил два кусочка хлеба с маслом и смотрел теперь на своих спасителей голодными глазами, из которых по носу текли настоящие слезы.
— Все, — сказал Петрович, — пошли рыбачить…. Теперь не помрет.

Весь день пес не на шаг не отставал от своих спасителей то и дело заглядывая им в глаза, но когда те подошли к деревне он громко гавкнул и как будто учуяв что-то родное убежал в темноту наступающей ночи.

— Дом учуял — сказал Валерий.
— Да. Только может статься, что сам хозяин с ним так поступил. Как думаешь?
— Может.
— А он глупый опять туда бежит…
— Так дом у него там.
— Дом там, Валера, где ждут, а ждут ли его там?